У тетки действительно было шестеро сыновей, но звали ее, конечно же, не Котлета. Она носила благородное красивое имя Эльза, не подходившее ей, насколько это возможно. Котлетой ее прозвал мой отец, когда его брат, мой дядя, приехал в очередной раз жаловаться на собственную жену.
– Я говорил тебе, не женись на этой холодной котлете, – сказал тогда отец. Вряд ли это сильно утешило дядю. Он боялся Эльзу больше, чем кто-либо другой. Его можно было понять. Тетя Котлета, высокая и тощая, всегда была всем и всеми недовольна. Ее сухое лицо вечно кривилось, а на голове торчала гулька из темных с проседью волос, смещенная набок и в самом деле похожая на котлету. На людях она вела себя сносно, иногда даже приветливо, но стоило дверям в ее дом закрыться, как на родных опрокидывался поток неиссякаемой злобы, часто подкрепленный тяжелыми ударами. Такое поведение еще можно было бы терпеть раз в месяц, но не каждый день. Любовь дяди к тетке иссякла почти сразу, и потянулись годы каторжной необходимости быть вместе, скрепленной узами брака.
Несмотря на все это, через пару лет мы ехали к дяде в гости поздравить с рождением очередного ребенка, уже третьего по счету мальчика. На скромном застолье я случайно разбила чашку с желтой розочкой. Это и стало роковой случайностью, испортившей наши отношения с теткой навсегда. Как она тогда кричала! Ее не смогли удержать ни дядя, ни отец. Все жители захудалой деревни слышали, как меня лупили ремнем под злорадный хохот двоюродных братьев, а вот то, что на этом наказание не кончилось, знали только домашние. Меня заперли в чулане, в полной темноте без еды и воды на целый день, и это было куда хуже ремня. Чулан стал склепом, в котором меня похоронили на бесконечные страшные часы. Мне казалось, что я останусь там навсегда, и я даже не сразу поверила, когда его дверь наконец открылась, впуская в душную комнатенку немного света.
Из наших следующих встреч тоже не вышло ничего хорошего. Проклятая чашка не давала покоя моей тетке годами, в ее доме я всегда была недокормленной, запуганной и виноватой. Я же в свою очередь никак не могла простить ей чулан.
Печальные воспоминания увели меня слишком глубоко, превратившись в тяжелую тревожную дремоту, поэтому я не сразу заметила произошедшие в карете перемены. Только металлический грохот, с которым упал увесистый поднос из почтового мешка, вернул меня в реальность. От неожиданности я подпрыгнула и больно ударилась головой о потолок кареты. Не веря своим глазам, я уставилась на огромного рыжего кота, залезшего до половины в самый большой почтовый мешок, и бесцеремонно выбрасывающего оттуда вещи.
Котище
Карету сильно тряхнуло, и я упала обратно на жесткое сиденье. Кот соизволил обратить внимание на громкое «ой», вырвавшееся у меня. Он высунул морду из мешка и, как мне показалось, нагло улыбаясь, сказал:
– Совсем никакой интересной почты, детка. Зато смотри, что я нашел, – и он показал мне лапу, в которой была зажата свернутая кольцом колбаска. – Хочешь кусочек?
Кот был таким большим, что, скорее, походил размерами на рысь, чем на обычного кота. Возможно, он казался больше, чем был на самом деле, из-за густой и длинной шерсти, которая доставала почти до земли из-под его пуза. Но это все удивляло, конечно же, меньше, чем факт, что зверюга разговаривала. Я все еще таращилась на него, не зная, что сказать.
– Ну, как хочешь, – котище ответа долго ждать не стал, развалился на мешке и начал есть добытую таким сомнительным путем колбасу, при этом умудряясь хитро улыбаться.
Карету тряхнуло снова, приложив меня на этот раз головой о стенку. Это, как ни странно, пошло мне на пользу, я обрела дар речи.
– Ты откуда взялся? – смогла я наконец перевести в слова свое недоумение.
– Из деревни, конечно. Дыра еще та, скажу я тебе.
Кот был такой огромный, что было совсем непонятно, как я не заметила его сразу. Тем временем он расправился с колбасой и стал развязывать веревку на следующем мешке.
– Ты что, – опомнилась я. – Этого же нельзя делать!
– Честная какая! – фыркнул кот, повернулся ко мне спиной и принялся за узел с двойным усердием.
– Ну ты и нахал! – возмутилась я. – По мешкам будешь лазить ты, а отвечать за это придется мне?
Я попыталась схватить кота, но он, несмотря на свой солидный вес, оказался прытким и увернулся, при этом не выпустив веревки из лап.
– Помогла бы лучше, детка, без пальцев неудобно развязывать.
– Меня, в отличие от тебя, родители воспитывали.