Катрин лежала на узкой койке корабельного лазарета. На рассвете, в ужасных муках, она родила мертвого малыша. Теперь, бледная как полотно, она улыбалась Гийому, который держал ее за руку. Судовой врач оставил их наедине.

- Пожалуйста, любимый, прости меня, - вздохнула она. - Совершив глупость, я разбила все наши мечты.

- Кати, дорогая, не говори так! - Гийом всхлипнул. - Ты ни в чем не виновата. Это я не сумел удержать Элизабет. Ты поступила так, как это сделала бы на твоем месте любая мать, - бросилась ее спасать.

- Если б я только не упала тогда на лестнице! - тихонько проговорила молодая женщина. - У меня уже было небольшое кровотечение, но я не хотела тебя пугать. А потом, когда я уже чуть ли не ухватила Элизабет, я ударилась о какой-то ящик, потом об опору, и вот… Это был мальчик… Господи! Маленький красивый мальчик. Твой сын, Гийом!

По щекам плотника катились горькие слезы, капали ему на рубашку. Катрин всмотрелась в его лицо. Следы кровоподтеков побледнели, но все еще напоминали о том нападении в порту, перед посадкой.

- Ты такой красивый, - сказала она. - Я так тебя люблю! Даже не подозревала, что можно так крепко любить.

- Ты всегда будешь меня любить, Кати, счастье мое! Ты мой свет, часть моего сердца. И это мне надлежит вымаливать у тебя прощение, это я увлек тебя в эту авантюру, не подозревая о том, как жесток океан. Господи, как же я сейчас об этом жалею!

Он поднял опухшие от слез глаза к иллюминатору, в котором виднелся кружок розово-золотого неба. Пароход шел своим курсом по успокоившемуся океану.