У владельца замка не было ни рогов, ни раздвоенных копыт, но девочке казалось, что вокруг его головы сероватая дымка, как если бы он плевался дымом.

- Не бойся, дедушка просто сердится, - шепнула Катрин, еще крепче прижимая к себе дочурку.

Тут уже и Гийом Дюкен заметил, что дочь перепугана, и возмутился.

- Давайте отложим этот разговор, мсье, - тем не менее, спокойным тоном сказал он. - Продолжим, когда Элизабет будет в кровати. Ей ни к чему слушать, как мы ссоримся.

Тридцати трех лет от роду, член Тайного союза подмастерьев Франции, он невозмутимо смотрел на тестя.

- Поймите, вы злитесь совершенно напрасно. Ничто не помешает нам уехать. Через четыре дня мы сядем на теплоход «Шампань» в Гавре. И было бы лучше, если бы мы расстались по-доброму.

- Я согласна с Гийомом, папа, - подхватила Катрин. - Пожалуйста, пусть у нас останутся хорошие воспоминания друг о друге!

Для молодых супругов сцена, развернувшаяся в просторной столовой, не стала неожиданностью. Гуго Ларош, поджав губы, окинул любящим взглядом свою единственную дочь. Какая же она красавица! Молочно-белая кожа красиво сочетается со светлыми волосами, черты лица тонкие и гармоничные. Катрин скоро исполнится двадцать девять, и ее прекрасные зеленые глаза светятся отвагой и решимостью…

С горечью отчаяния он в тысячный раз спросил себя, как и почему так вышло, что его дочь влюбилась в Гийома - смуглого, черноволосого и сероглазого.

«Третий сын мельника! - думал он. - Я всегда мечтал о зяте, который после меня сможет управлять поместьем, а получил неотесаного мужлана!»

У него уже была наготове новая гневная тирада, когда над головами снова загрохотало, да так протяжно и раскатисто, что все замерли. Дождь пошел с удвоенной силой. Адела Ларош перекрестилась, стараясь сохранить безмятежное выражение лица.

- Ну и вечер! - посетовала она. - Не удивительно, что мы все разнервничались. И все-таки отец прав: это полнейшее безумие. Подумай о дочке, Катрин, обо всех неприятностях долгого плаванья! Качка, морская болезнь, плохое питание, теснота, неизбежные приступы тошноты! Я полагаю, вы едете третьим классом?

- На борту мы пробудем дней десять, - уточнила Катрин. - Беременность не доставляет мне ни малейших хлопот, я уже на седьмом месяце. Мне очень жаль вас расстраивать… Поэтому и новость мы вам сообщили в последний момент - чтобы избежать многодневных споров и упреков. Мы уже продали всю мебель и принадлежавший мне участок земли - чтобы заплатить за билеты.

- В Нью-Йорке нас ждут, - сообщил Гийом. - Мой друг, тоже из Союза подмастерьев, пообещал мне работу на строительстве дома на 23-й улице. Умелые плотники им нужны.

- Глупость несусветная, мой бедный Дюкен! Да у них наверняка полно своих, местных! - не сдержался Гуго Ларош.

С этими словами он воздел руки к небу. И тут же - новый раскат грома, сопровождаемый угрожающими потрескиваниями! Маленькая Элизабет решила, что это дедушка его вызвал, когда взмахнул руками. У нее появилось острое предчувствие близкой беды, но откуда она придет, девочка сказать не могла.

- Мне очень страшно, мамочка! - с трудом пролепетала она.

- Не надо бояться, милая. Как я уже говорила, тут нам ничто не угрожает, - шепотом отозвалась Катрин, с безмерной нежностью целуя ребенка в лоб.

Гийом сидел с мрачным видом. «Мой бедный Дюкен» в устах тестя прозвучало как оскорбление. Если бы можно было, они с женой и дочкой уехали бы тут же! Но дьявольскому танцу молний за мокрыми окнами все не было конца.

- Посреди океана будет еще хуже, - не преминула заметить Адела Ларош, вытирая губы уголком белоснежной столовой салфетки.