Вот и сегодня она привела его к этому ручью. Ручей был довольно-таки широкий, он стекал с невысокого холма и в самом низу впадал, вроде бы, в небольшую речушку. Речушка же протекала в низине леса. Там была своя прохлада и одновременно с этим таинственность.

– У меня для тебя есть кое-что…запретное. – Шепча наконец проговорила она. Он ухмыльнулся. Артур облокотился на рядом стоящее дерево и скрестил руки на груди.

– Я полностью в твоем внимании.

А девушка надула губки. Вероятней всего, от парня она ожидала немного другой реакции, а потому была мягко говоря недовольна. – То есть тебе абсолютно все равно на меня и на все, что я тебе когда-либо рассказывала?

Артур удивленно поднял брови. – Мия… Неужели в этот раз и правда ты покажешь мне нечто запретное?

Девушка фыркнула и, взяв парня за руку, повела ближе к журчащей воде. – Ты переигрываешь, Арти…

Она присела около ручья и завороженными глазами смотрела на идеально чистую воду.

– Смотри, Арти, земля грязная, кругом камни и растения, а еще снег не до конца растаял… Но вода…она идеально чистая.

Парень склонился над ручьем. Его подобное не удивляло и даже не вдохновляло. Он качнул головой, будто соглашаясь со словами девушки. Мия улыбнулась ему, на ней был легкий сарафан, подол которого слегка намок от такого тесного общения с природой. Она подошла ближе к Артуру, и смотря прямо в глаза проговорила. – А теперь, когда ты увидел это, то прими мои чувства к себе. Давай пройдем через грязь, тяжесть и рост и останемся такими же чистыми и сильными и впадем в нечто грандиозное…

Артур вздрогнул. Он впервые ощутил такую бури внутри себя. Он смотрел в ее глаза и ее слова отзывались в его сердце. Он кинул быстрый взгляд на ручей, будто тот помог бы ему подобрать слова. Но поток воды был безмятежен и нем.

Потом он бежал. Спотыкаясь о сучки и камни, изворачиваясь так, чтобы не влететь в очередное дерево. Глаза застилала пелена из слез. Из-за них дышать было очень сложно. А в голове был колокольный звон. Бон-бон – отдавалось в ушах.

– Прекрати! – Парень закрыл лицо руками и врезался в очередное дерево, внезапно появившееся прямо у него на пути. От резкого удара он упал на землю, продолжая рыдать. Но звон не утихал. Он будто нарастал, бежал за ним.

– Прекрати! – Истошно проорал парень, прикрывая уши, трясясь от страха и от внутренней истерики. А потом звон стих. Также внезапно, как исчезла и она…

Он думал, что сошел с ума. Но звон говорил о другом. Он говорил о том, что пора заплатить за все. За ошибки, за счастье, за радость. Он бил его, уничтожал морально, выбивал все живое, превращая его в живого манекена. А он не мог больше бежать. Он оказался в ловушке. В ловушке этого звона. Правильно, мелодично звучали колокола. Правильно и ритмично избивали искалеченного парня. А он продолжал тщетно искать выход, тщетно уходить от звона, закрывать уши. Слезы бесполезны, если в них нет души. В слезах нет смысла, если тот, для кого они предназначены, больше не существует…

– Я хочу любить!

«Бон» – удар приходится по самое сердце. Он, содрогаясь, выгибался и истошно поорал, словно сраженный мечом. Вот только меча нет, ничего нет. Он просто лежал в лесу, посреди поляны.

– Я хочу чувствовать! – Продолжал парень, выгибаясь от нового приступа боли, все тело сковала никому не ведомая сила и она ломает, ломает, ломает… Он стискивал зубы, пытался ползти, вяло перебирая ногами. Задыхался собственными слезами и шепча повторял ее последнюю фразу, словно мантру. – Смотри, Арти, земля грязная, кругом камни и растения, а еще снег не до конца растаял… Но вода…она идеально чистая. – А потом приостановился, дойдя до последнего слова…

«Нет, последняя ее фраза была другой… Точно другой». И снова неистовый звон колокола, снова он стиснул зубы, упал лицом в землю. На вкус земля безвкусно равнодушная. Равнодушная на все его проблемы, равнодушная на все его чувства…

– Чувства… Она говорила про чувства…

И снова удар по металлической оболочке. Он не боялся боли, он боялся потери. Потерять это самое ужасное. Потерять контроль, потерять чувства, потерять ее. Потому что они уже в голове. Эти правила… Правила светлой жизни. Они ломают его, он не подходит, он как пустышка, наполненная барахлом. Как ковер с тонной пыли. Вот только так считали они… Он не считал чувства изжившей пылью и барахлом.