Я горько улыбнулась. Знал бы он, как недалек от истины.

— А ты сам почему без костюма?

Мальчик был все в той же клетчатой рубашке, кожаных брюках и, кажется, в уличных высоких сапогах.

— У меня костюм ковбоя. Шляпа осталась в кабинете.

— Ковбоя? А где же твои коровы?

Он засмеялся.

— Обычно все спрашивают, где моя лошадь.

Я чуть не спросила, при чем здесь лошадь, но вовремя сдержалась. В конце концов, пора привыкнуть, что не все слова сохранили свой первоначальный смысл. Почему бы не быть ковбою без коровы? Может быть, в итоге так стали называть всех пастухов, а не только тех, кто пас коров… Сколько времени мне понадобится, чтобы полностью освоиться здесь? И нужно ли мне осваиваться здесь? Ну вот, снова самокопания на пустом месте. Первый признак избытка свободного времени. Я вздохнула, заварила свой чай и ушла в кабинет.

День шел как обычно. Оксана и Ирина помирились и изображали хоббитов, у обеих были одинаковые подвески в форме колец, кудрявые парики и тарелки с кексами на столах. Да, забавные мифы у этих ваших кельтов — включать туда кексы. Интересно, а что в таком случае должны есть эльфы? Судя по начальнице, которая тоже изображала эльфа, питаться мы должны исключительно зефиром и вишнями. Одета она была в белое длинное платье почти до пола, на которое ушло столько ткани, что если использовать ее более рационально, то ее хватило бы как минимум на четыре нормальных человеческих платья. А то и на пять, если коротких. Пальцы у нее были унизаны кольцами с камнями, глаза увеличены на пару размеров при помощи макияжа, волосы завиты в безумные кудри, а голову венчала диадема. Я делала вид, что мне совсем не смешно, но когда пыталась представить в таком виде кого-нибудь из наших, улыбалась до ушей. Иду я значит, по лесу, а навстречу мне Астра. Нет, не идет, а стоит и выдирает из зарослей орешника все эти клинья и воланы. И подол весь уже густо утыкан семенами репейника и головками чертополоха. И намок от росы… Крррасота и величие. Или скажем, наклоняется кузина Ромашка к роднику, а корона с ее головы — бултых и в воду… Почему здесь считается, что красивые наряды должны быть непрактичными?

Впрочем, мой костюм у начальницы восторгов не вызвал.

— Кристин, а нельзя было надеть какое-нибудь романтическое платье? Что это за сафари-стайл? Тебе слава Леголаса покоя не дает, что ли? Тогда нужно было взять лук…

— Зато все узнают во мне эльфа.

— Да с такими ушами в тебе узнали бы эльфа, даже если бы ты пришла в деловом костюме, — фыркнула она.

Я пожала плечами.

— Что же мне теперь, бежать переодеваться? Да и нет у меня никаких платьев.

Остальные были кто в чем. Света — в зеленом сарафане с открытыми плечами и венком из живых зеленых листьев. Кажется, она как раз изображала друида. Обе Вали сообщили, что они феи.

— А вот кстати, — спросила я. — Феи были добрыми или злыми? Я никогда так толком и не могла понять.

— Они были красивыми! — с апломбом заявила начальница. — А красивых женщин никогда невозможно понять. Вспомните, как на кострах сжигали ведьм. И всегда это были самые красивые женщины…

Я не смогла заставить себя слушать дальше. У них сжигали людей на кострах? До сих пор я думала, что на подобную жестокость могут пойти только охотники. И то…Они как правило вели себя очень осторожно, если охотились поодиночке. Постепенно подбирались к жертве, выслеживали, иногда пытались войти в доверие, завязать отношения… чтобы проще было убить втайне и скрыться незамеченными. Они ведь чаще всего были коренными жителями миров. А убийство запрещено или, по крайней мере, сурово наказывается во всех мирах. Даже этот не был исключением. Но как, как люди могут сжигать себе подобных и спокойно говорить об этом? Даже если это было много лет назад, даже если они сами в этом не участвовали? Что не так с их генами, что они воспринимают запредельную жестокость как норму и даже не плачут о жертвах?

И снова я считала часы до конца дня. Но сегодня мне было гораздо хуже. На вечер была намечена та самая вечеринка. С нее нельзя было уйти просто так, потому что она проводилась в рабочее время. Теоретически можно было остаться в кабинете и работать, если у тебя действительно была работа. Но кто мне поверит, что в четверг, тридцатого декабря, в четыре часа вечера у меня остались срочные дела?