Неожиданно с кухни послышался голос портье: «Готово!» – и внезапно загорелся свет. Рядом взвыл саксофон: одинокая нота за доли секунды выросла с нуля до восьмидесяти децибел, прорываясь сквозь залитый светом воздух. В мутной воде лежала мертвая Никки – ее широко раскрытые глаза удивленно смотрели в пустоту.
Все внутри перевернулось, пол поплыл под ногами, резкая боль у виска – и снова темнота.
Придя в себя, Эйдриен увидела полицейского, сидевшего рядом на стуле и говорившего по мобильному телефону. В комнате горел свет, в голове раздавались гулкие удары, а она лежала на кушетке с ногами на подушке.
– Ох… – Эйдриен жалобно простонала и медленно приподнялась на кровати, опираясь на локти.
– Вы потеряли сознание и ударились головой, – объяснил коп.
«Потеряла сознание? С чего вдруг? Стояла в ванной…» – и тут же вспомнился протяжный пронизывающий плач саксофона, играющего джаз. Перед мысленным взором на миг возникли мертвые глаза сестры, и из горла сам собой вырвался стон.
– Ее невозможно было спасти, – сочувственно проговорил полицейский. – Судя по всему, смерть наступила мгновенно.
Эйдриен издала звук, совместивший в себе рыдание и жалобное хныканье, и уронила голову на ладони. На глаза навернулись слезы.
– Портье вызвал службу спасения. Вам повезло: мы с напарником как раз патрулировали ваш участок.
Только теперь она заметила второго полицейского, который стоял у входной двери и тихо беседовал с Рамоном.
– Судмедэксперт уже выехал, – добавил коп. – И «скорая», хотя…
«Судмедэксперт». Эйдриен прокручивала в уме это слово – и снова перед глазами возник образ сестры: она лежит в ванне, в ледяной воде по самую шею, а в ногах плавает какой-то прибор – радио или проигрыватель.
«Нужно достать ее оттуда».
Эйдриен поднялась, и кровь отхлынула от лица. Она замерла – перед глазами опять поплыло, в ушах гулко застучало, точно басовый барабан на концерте институтского оркестра, и полицейский положил ей ладонь на плечо.
– Нужно вытащить Никки, – сказала Эйдриен и шагнула в сторону ванной комнаты.
– Нет. – Коп бережно усадил ее на диван.
– Там холодно. – Девушка зарыдала.
– Ей не холодно. Она… – Полицейский огляделся, взывая о помощи, но, не найдя ее, продолжил: – Теперь ей хорошо. Чем бы она ни мучилась, все в прошлом.
Эйдриен проснулась в своей квартире, едва рассвело, и, к своему удивлению, обнаружила, что легла, не раздевшись и не разобрав постель. Не успела она открыть глаза, как вспомнилось все…
Девушка поднялась с кровати, пошла на кухню и заварила в миниатюрной кофеварке чашку крепкого кофе. Села за обеденный стол и подумала: «Все кончено. У меня никого не осталось. Теперь я круглая сирота». От этой мысли на глаза навернулись слезы, но она зло сморгнула их. «Кого ты жалеешь? Себя?» Мелкими глотками Эйдриен выпила обжигающий кофе и посмотрела на часы: 6.02. В небе проглядывали первые тусклые лучи восходящего утреннего солнца.