В XVII веке такого понятия, как законы поэзии, не существовало, однако подспудно, в силу природы стихосложения, они незримо присутствовали в душах и сердцах российских поэтов, которые на ощупь прокладывали путь к совершенству. Н. А. Добролюбов в рецензии на русский перевод (1859) сочинения немецкого просветителя Г. Э. Лессинга «Лаокон или о границах живописи и поэзии» писал: «С чрезвычайной ясностью и силой мысли, с неотразимой логической убедительностью он доказал, что существенный предмет поэзии, в отличие от всех других искусств и особенно живописи, составляет
Жанровый диапазон творчества Симеона Полоцкого настолько велик и многообразен, что, вероятно, он многое передумал, прежде чем приступить к написанию поэмы «Орел Российский». Он прекрасно сознавал, что изображение герба России не гравюра, не красочный лубок, а символ государственности, самоутверждения великого триединства, выстраданного русским народом. Звучало оно так: «За Веру, Царя и Отечество». Вот где пригодился опыт, приобретенный в невинном, казалось бы, занятии – написании виршей под искусными творениями мастеров-гравировальщиков.
Со сборником «Рифмологион» произошла метаморфоза. 1 сентября 1667 года царевич Алексей Алексеевич был объявлен наследником российского престола. Симеон Полоцкий преподнес поэму «Орел Российский» царственным особам – здравствующему и правящему государю и цесаревичу, намереваясь впоследствии включить свое сочинение в «Рифмологион». Но намерение, по неизвестной причине, так и осталось не осуществленным, и поэма до 1915 года существовала в рукописи и списках. «Подносной экземпляр выглядел так – переплет, оклеенный шелковой материей малинового цвета, писанный хорошим полууставом, со многими раскрашенными рисунками».
По установившейся традиции, Симеон Полоцкий открывает свое сочинение предисловием – речью «до пресветлого царского величества при вручении книги Орла российского».
«Аз велегласно восклицаю, тако Господь сотвори нам день сей и веселием исполни, егда дарова очесем видите нашим истиннага наследника и дедича православного российского царствия… Таже радуйся и вы священнейшия главы светлейшии православии Патриарси преосвященныи Архиереи и весь всесвященный соборе…
…Напоследок да радуется весь народ православный российски, все купно малии и велиции, старцы со юношами, в купе богат и убог».
В хронологическом порядке торжества объявления царевича Алексея наследником престола выстроились следующим образом. По случаю «всемерно радостного события» 7 сентября в Грановитой палате был устроен обед, на котором учитель старец Симеон «сидел в особом столе», поблизости от Алексея Михайловича. Когда обед подходил к завершению, царь дал молвить слово игумену монастыря Всемилостивейшего Спаса и учителю цесаревича. Не мудрствуя лукаво, Симеон Полоцкий огласил многое из того, что вошло в предисловие к поэме «Орел Российский», не позабыв отметить любовь и прилежание к учению сына государя.
16 сентября царь пожаловал Симеона Полоцкого необычным подарком, приказав выдать «10 аршин атласу зеленого по двадцати по шести алтын по четыре деньги аршин; да ему ж велено дать испод соболей в 60 рублев, и ему дан сорок соболей в 60 рублев…»
Современному читателю стоит большого труда вникнуть в приемы силлабической поэзии, и поэтому позволю себе обратиться к собственному толкованию поэмы «Орел Российский».
Это вступление, а дальше следует похвальное слово «Енкомифион», в котором Алексею Михайловичу воздается должное как полководцу: «Тристаты (военачальники) полский и многия ополчения литовския твоими храбоборцы пресветлый царю… побеждени быти». А далее Симеон Полоцкий желает государю, чтобы угасла «даст Бог Луна Бисурманская[81] пересветом оусугубленного солнца».
Прозаическое похвальное слово сменяет «краесогласное» приветствие, подводящее читателя к сути сочинения. В «Елогионе» Орел Российский парит «превыше облак водородных».
Сомнений не должно возникать. Мысли Алексея Михайловича об исключительности географического положения России, о ее столице Москве как о Третьем Риме изложены с предельной ясностью.
Вокруг этой фразы ломают и продолжают ломать копья записные спорщики, ставя вопрос ре бром: «Какой Рим?» Если языческий, цезарианский, то какое он имеет отношение к богохранимому православному столичному граду? Если Рим периода раннего христианства, когда в Вечном городе звучали проповеди апостолов Петра и Павла и когда император Константин Великий сбросил вериги язычества и явил миру духовный подвиг, то понятно и объяснимо. Однако во фразе, ставшей к XVII веку сакраментальной, заложен более глубокий смысл. В виршах Симеона Полоцкого явно просматривается желание соединить, казалось бы, несоединимое: имперское мышление и созидательность правителя, государственную мощь и подчинение всеобъемлющему Закону, христианские добродетели и подвижничество. В видении же судьбы народной Симеон Полоцкий предельно малословен и это осуждению не подлежит. Перекроить земное российское бытие – удел правителя и мужей государственных. Простой человек должен быть по гроб жизни благодарным царю, «отцу Отечества», слава которого «переходит за столпы Геркулеса, в Америцкие страны». Но не только за это – Алексей Михайлович своим правдолюбием, добротой, милостью к подданным превосходит самого Александра Македонского.
Поместив на рисунке «Орла Российской державы» в центре Солнце, от которого исходят лучи в виде добродетелей, христианского благочестия, человеческих качеств, Симеон Полоцкий в самой поэме дает обширное толкование государственного символа России, отправляя читателя в путешествие вглубь всемирной истории. Но прежде прочтем строфы, обращенные к Солнцу.
И только после столь вдохновенного вступления в действо вступают Музы. Урания вещает, что «русская вера и добродетель – освещены лучезарным светилом. Клио – напоминает врагам о мощи державы Российской. Евтерпа – что «есть солнце небу, что скипетродержатель, царствию и всем странам свой обладатель». Калиопа – сравнивает гербы Королевства Польского и Великого княжества Литовского, и явно не в их пользу, с российским двуглавым орлом, взоры которого устремлены в Европу и Азию, однако без желания покорять их народы. Эрато разделяет мнения знатнейших Муз:
Мельпомена дает отповедь проповедникам агрессивности русичей:
Талия и Терпсихора выражают надежду, что младой Орел, царевич Алексей, будет достойным преемником отца, а его деяния воссияют в лучах собственной славы:
Полигимния утверждает, что скипетр в деснице Орла Российского знаменует благодать, меч – оружие отмщения злу:
Завершается поэма вдохновенной здравицей:
Что намеревался сказать Симеон Полоцкий в поэме? Время течет неумолимо и правители, как и все люди, смертны, вечной остается быть лишь Россия, с ее безмерным простором, несметным кладезем земных богатств, народом, жаждущим лучшей жизни и потому уповающим на доброго государя. Ему видится идеал правителя, который в действительности бы соответствовал прозвищу «отца Отечества». Вот почему в лучах, исходящих от Солнца, мы находим слова «праволюбие», «любомудрие», «молитвы», «учение» (духовный труд) и «любовь» (к ближним и народу). Россия, надеется Симеон Полоцкий, станет государством благоденствия всех сословий, с прочным внутренним устройством и прочностью границ. Сочинитель «Орла Российского» предлагает читателю возлюбить Россию, с небом венчанную, с красотами непревзойденными, с крепостью Веры Православной.