«Ты знаешь, зачем». «Понятия не имею».

«Тогда пора нам это обсудить. Встретимся через пять минут у озера».

«Без проблем».

Она ушла, а Цезарь Инанис так и не заметил ее. Он продолжал беседовать с блондинкой, не подозревая, какие перемены его ждут.

Бар был неплохой, маленький, не слишком темный, и главным его недостатком Хиония назвала бы то, что доски оказались плохо сколочены, и в зал дуло изо всех щелей. Само по себе это было не так плохо, однако ветер приносил с собой песок из пустыни, который потом зависал в воздухе, оседал на столах… да повсюду оседал. Порой она даже чувствовала его на зубах, и это было не слишком приятно.

Придя сюда, она сначала привлекла ненужное внимание – как привлекла бы любая красивая женщина. Рядом оказалось удручающе много не слишком умных самцов, почему-то решивших, что она явилась в этот кластер исключительно ради них. Но одного ледяного взгляда было достаточно, чтобы намекнуть: неправильное движение, неудачно выбранное слово – и они обнаружат себя где-нибудь за пределами галактики. Они были лишены мозгов, а не инстинкта самосохранения, и быстро отступали.

Главное, никто не узнал ее как Хионию Интегри, бывшую главу Великого Клана, и она чувствовала себя совершенно свободной.

Ей сейчас хотелось быть как можно дальше от своей семьи – она злилась на Роувена. Он вел себя как последний тюфяк, да еще и пытался выставить ее бессердечной стервой, наплевавшей на основные ценности Великих Кланов! Смотрите, какая злобная бабка, отказалась от любимой правнучки…

Она ведь действительно отказалась – потому что должна была. Лишь после предательства Рошель она особенно остро поняла, сколько лет жизни своих наследников она пропустила, как мало времени им уделяла. С этим сожалением Хионии предстояло жить до конца дней, исправить прошлое она не могла. Но при этом она здраво смотрела на настоящее и будущее!

Рошель приняла решение раз и навсегда. Та улыбчивая девочка, которую помнила Хиония, умерла в тот же день, когда умер Анор Мортем. С тех пор ее именем и образом пользовалось совершенно другое существо, хищное, злобное, недостойное зваться Великой колдуньей.

Перемена произошла, и обратного пути уже не было. Только как объяснить это Роувену? Напрасно говорят, что женское сердце добрее. Мужчину обмануть несложно, если обман делает ставку на жалость, а не на агрессию. Роувену почему-то казалось, что хрупкая юная девочка, пережившая такие страдания, – это уже спасенный ангел.

У Хионии не было никаких доказательств, что это не так, кроме собственной интуиции. Она могла бы соврать, что у нее было видение, однако Роувен почувствовал бы обман и еще больше отдалился бы от нее. Беда в том, что никаких видений или предостережений со стороны магии не было. Настороженность Хионии питалась исключительно человеческой интуицией.

Мужчины жалеют женщин охотней, чем другие женщины. Там, где Роувен видел искупительное страдание, Хиония наблюдала лишь ловкий трюк. Изнасилование? Можно подстроить. Избиение? Рошель бы и не такое выдержала ради служения своим идеалам. Лишение глаз? Чудовища наверняка пообещали ей, что все исправят!

Но если бы она начала говорить о таком, ее бы сочли монстром похуже Рошель или Аурики Карнаж. Поэтому она просто ушла, и лишь на свободе вздохнула полной грудью.

Это не значит, что она готова была отказаться от помощи Огненному королю, друзья были слишком дороги ей. Со времени своего ухода Хиония делала именно то, о чем и сказала Роувену: искала Дану. Она даже, кажется, продвинулась в этом, однако сейчас ее внимание было поглощено другими новостями.

– Вы слышали? – поинтересовался гоблин, сидевший неподалеку от нее за барной стойкой.

– Пургаториум захвачен!

– Пургаториум? – недоверчиво переспросил изрядно выпивший эльф. – Тюрьма?

– Да! Та самая!

– Да как ее можно захватить? – хмыкнул бармен. – Она ж никому не принадлежит! Это просто свалка для живых отходов!