На экране она выглядела собранной и уверенной: блестящая бизнесвумен, которая вот-вот окажется на самом верху. Под безупречным студийным макияжем – ни малейшего следа боли, никаких воспоминаний о разрыве с ним.
Когда газеты кричали о самоубийстве Макса, Гейб ожидал (надеялся?) увидеть хоть какие-то трещины в непроницаемом фасаде. Но даже ее ответ ведущему был спокойным и хладнокровным:
– Разумеется, я глубоко сочувствую его жене и семье. Но на дела «Крюгер-Брент» это вряд ли повлияет.
Никто из видевших ее в этот момент не поверил бы, что когда-то она любила Макса всем сердцем. Что они выросли вместе и были, как любила повторять Лекси, – двумя сторонами одной монеты.
Становилось холодно. Гейб допил пиво и вошел в чистенькую, современно обставленную квартиру.
Он еще никогда не был одинок, как сейчас.
Лекси проснулась в пять утра, вся в поту.
Сны изводили ее все сильнее.
Ей шесть лет… она гуляет с отцом по улице Дарк-Харбора, толкая перед собой кукольную коляску. Взрослый, совершенно голый Макс подбегает к коляске и хватает куклу. Только, оказывается, это ребенок. Их ребенок.
Макс сжимает пальцами тоненькую шейку и принимается душить дитя.
У Лекси начались схватки. Гейб везет ее в коляске по больничным коридорам.
– Я знаю, что ты лжешь мне, – внезапно говорит он. – Скажи правду о «Крюгер-Брент», и я спасу тебя.
– Спасешь? От чего?
Между ног у Лекси появляется красная струйка. Вскоре кровь начинает бить фонтаном, собираясь на полу. И это уже не пол, а бассейн с густым, вязким, красным содержимым. Она тонет, умоляя Гейба спасти ее, но он качает головой:
– Я люблю тебя. Но больше так продолжаться не может.
Лекси с трудом сползла с постели и на подгибающихся ногах поплелась в душ. К врачу ей нужно днем. Как она проживет следующие десять часов?
Она растерла гель для душа по мокрому телу: не потому, что была грязной. Просто нужно чем-то занять время.
Смыла гель и взвесила на ладонях груди, поражаясь их тяжести. Малыш… – оно – пока еще размером с булавочную головку. А ее груди уже готовы накормить пять тысяч детей. Как быстро они вернутся к прежнему размеру? Несколько дней? Недель?
Обычно плоский, как стиральная доска, живот, слегка выдавался вперед, но, на взгляд постороннего, в ее возрасте это кажется естественным. И вообще это не ее тело. Тело незнакомки. Мягкое. Материнское. Все то, чем Лекси не была. И никогда не будет.
Она вспомнила о Гейбе, и по лицу тут же заструились слезы. Она пыталась не думать об «этом» как о младенце, тем более ребенке Гейба. Но сознавать, что она готова уничтожить последнее, что их связывало…