«Мясник» в Зоне совместного влияния поработал один раз, но результаты впечатляли. Михаил до сих пор не мог без ужаса вспоминать освежеванные неизвестно кем туши и тушки лесного зверья, трупы коров и лошадей, лишенных шкуры, напоминавших глянцевые муляжи в анатомическом театре. После сергеевского рассказа Красавицкий долго осматривал его, брал всевозможные анализы и конце концов заявил, что если это вирус или какая другая биологическая гадость, то для человека она, скорее всего, неопасна.

20 % от общего числа зараженных. Один к пяти. Вовсе неплохой расклад. Приходилось работать и при худших.

– Кто-то проводил эксперименты? – спросил Сергеев.

– Какие эксперименты? – вернул вопрос Шалай, недоуменно подняв брови. – Разве я говорил о каких-нибудь экспериментах?

А ведь знает, чертяка, подумал Умка с растущей неприязнью. Знает что-то, но никогда не скажет лишнего. Может, потому что умный. Может, потому, что рыло в пуху по самые уши. Ах, Рома, Рома… Мне бы тебя в дружеские объятия на полчаса да с соответствующими препаратами, сколько интересного ты бы мог рассказать! Но такого расклада не будет. Не потому, что не может быть, а потому, что мне такой расклад не нужен.

– Значит, мне послышалось, – сказал Сергеев, усмехаясь невесело. – Второй случай – водяная лихорадка. Было три вспышки. Но там химия…

– В Госпитале определили? – перебил Шалай.

– Да, – Умка пожал плечами. – Хотя там было много необъяснимых случаев, похожих на заражение биологического характера.

– Расскажешь, – резюмировал Роман Иванович и взмахнул рукой. – Меня интересует не это. Я говорю о …

Он запнулся, очертил кончиком горящей сигары круг и вздохнул тяжело.

– Нет, так не объяснишь… Понимаешь, Миша, наши договоренности и наши переговоры там… Мне кажется, что вас не учитывают в длительной перспективе…

– Кого – нас?

– Вас – это вас, – отрезал Шалай. – Зону. Ничью Землю. Речь шла о стратегии на несколько лет вперед. В общем, в детали я вдаваться не буду, они тебя не касаются, но вашу переменную никто не учитывал. До того всегда учитывали, а тут – вынесли за скобки. Вот нет вас – и все. Пустые территории. Понял, о чем я спрашиваю?

– А чей протекторат над ЗСВ предполагали ваши планы? – спросил Сергеев, чувствуя себя слегка ошарашенным.

Он мог предположить многое, но не такую откровенность от шефа гетманской контрразведки. Это был «слив». Однозначно. Шалай «сливал» ему информацию, да непростую, а такую… Стоп, сказал себе Умка. Он сливает не информацию. Он сливает собственные выводы. Ищет им подтверждения, «прокачивает» перспективы. Роман – классный аналитик. Он почуял что-то «верхним» чутьем, «проинтуичил», раскопал и теперь исследует, как археолог, смахивающий легкой кисточкой землю с артефакта. Он предлагает мне не готовые результаты, а подумать с ним вместе. Причем основная часть паззла у него в голове, и делиться ею Рома не собирается, а вот мои части головоломки попробует сопоставить с ему известными, и при том постарается не открыть карты.

– Тройной, – выдохнул Шалай вместе с ароматным дымом, в котором клубился жаркий кубинский полдень. – Наш, восточников и россиян. Понимаешь, что это значит? Или надо разъяснять?

– ООНовцы больше не у дел.

– Точно. Международного вмешательства больше нет.

– Значит, и совместного влияния больше не будет.

– Значит, так.