Совенок не ответил, только чуть склонил голову, что должно было означать согласие.
– Ну и хорошо… Хоть позавтракаем со старым знакомцем.
– Распоряжения, Михаил Александрович? Пожелания? Я смотрю, ваш сосед помещение освободил? Может быть, ужин? Или желаете попутчицу?
Совенок улыбнулся краешком узкогубого рта.
– И как далеко могут простираться мои желания? – осведомился Сергеев.
– Фактически безгранично, – ответил гость, не мигая. – В разумных пределах, разумеется…
– Хороший русский. Без акцента. Что ж так непатриотично?
– Так мы с вами коллеги, Михаил Александрович. Из одного ведомства. Я родом с Украины, но всю жизнь за Уралом проработал, по нашей части. Недавно переехал. Мне на русском удобнее, но если хотите…
– Не хочу, – отрезал Сергеев. – Отдыхайте… Вы кто по званию?
– Штабс-капитан, Михаил Сергеевич. Штабс-капитан Овсиенко. Со мной поручик Штанько.
– Вот и отдыхайте со своим коллегой.
– Спасибо, Михаил Александрович.
Он не сказал «слушаюсь» или «так точно», четко обозначив позицию – для них Сергеев был частным лицом, «штафиркой», к которому по прихоти начальства надо было относиться уважительно, забегая дорогу, но прикажи начальство – и штабс-капитан Овсиенко вместе с поручиком Штанько сделали бы из него отбивную. Во всяком случае, попытались бы сделать. Ротмистры Краснощеков и Шечков уже пытались. Вспомнив своих московских визави, Умка внутренне ухмыльнулся. Интересно, научится ли моя бывшая Контора приглашать к себе в гости без пары головорезов? Или у них так принято?
– Отдыхайте, штабс-капитан, отдыхайте. Обо мне можете не беспокоиться, никуда не денусь.
Совенок опять склонил голову в знак согласия – мол, никуда не денешься, знаю, – и встал.
– Курицу уберите, – сказал Сергеев. – Отдайте тому, кто со мной ехал. Он будет рад.
Однако, я мстителен, подумал Умка.
– Сделаем, – пообещал Овсиенко, сгребая со стола птичьи останки вместе с высокохудожественным кульком. – Спокойной ночи, Михаил Александрович.
– И вам, – ответил Умка. – Сладких снов, пан штабс-капитан.
Филер вышел, прикрыв за собой дверь.