Одни остались прикрывать, но другие отказались спасаться. Да, враг был храбр.

Поэтому вместо решающего удара и последующего добивания получилась тяжелая мясорубка на полное уничтожение. Двести пиратских и полторы сотни царских кораблей против трех сотен восточников. Пушки против старинных артефактов. Хотя у восточников и свои артефакты имелись, но в их землях после прихода ремуланцев маловато магии, да и сами капитаны-волшебники не слишком хорошо обучены.

Все это я слушал, пока мы плыли к лежащей в дрейфе яхте. «Принцессе ветра» тоже досталось, но каменный корпус не горел, а богатые паруса из ткани можно и новые поставить. Множественные касания сфер заставили поморщиться, кажется здесь очередной совет.

— Прошу, господин.

Знакомый кудлатый моряк протянул руку, помогая. Я бы отказался, но сил не хватает, так что…

— Спасибо. Где она?

— Сюда, господин.

Целая толпа — два незнакомых монаха, здоровенный мужик в броне и с саблей на боку, два каких-то шикарнохалатника. Она тут всех решила собрать? А с меня какой толк? Опять интриги станет крутить? Я бы поспал лучше, часиков десять.

Невысокая женщина, стоящая на коленях перед укрытым покрывалом человеком, повернула голову.

— Это он?

— Да, госпожа.

— Хорошо, — она поднялась, не глядя протянула руку и ей тут же подали нож. — Отпусти ее, Чистые Мысли.

Я посмотрел на нож, собираясь со своими чистыми, то есть совершенно пустыми мыслями. Потом посмотрел на тело. Подошел, откинул лишнюю ткань.

Картечь, наверное. Нет ног ниже колен, видна рана на животе, груди. Только голова осталась невредима, но бело-синяя кожа сильно меняла облик.

— Она почти мертва, отпусти ее!

Я посмотрел на настаивающую женщину, потом на знакомый серый нож и покачал головой.

— Нет.

На меня кинулись разом. Никто не произнес ни слова, меня схватили за руки, за ноги, приподняли. Нож в моей ладони зажали чужие руки. Я мог лишь смотреть на знакомое лицо, на губы, с которых ушла вечная улыбка. И отталкивать себя ветром. Молча, потому что она спит. Нельзя отпускать, нельзя так.

Меня тащили, одолевая ветер, нож в трясущейся руке был все ближе к груди. Не знаю, что делали остальные, я не мог оторвать глаз от бледного лица с кровавой пеной на губах.

Нож дотронулся до кожи, потом нырнул к сердцу.