Святоша замолчал и смерил меня презрительным взглядом. Будто он видел перед собой не человека, и более того — спутника рыцаря святого воинства, а кучу свежего конского дерьма, в которую ему не посчастливилось наступить.

— Затем, что он порочит доброе имя нашего ордена, — скривив губы буквально выплюнул из себя святоша, — Хотим преподать ему ещё один урок смирения. Хотя вообще-то это не ваше дело.

— А что, предыдущих было недостат… — я не успел договорить. Дельрин буквально отпихнул меня в сторону. Бок прострелила острая боль, заставив оборвать речь на полуслове.

— Прости моего друга, — спокойным голосом продолжил бывший рыцарь, — Он не всегда умеет подбирать слова.

— Это заметно, — поджав губы заметил святоша, — И лучше бы тебе его этому научить. Иначе этим придётся заняться нам.

В этот момент во мне боролись два желания. Первое — залепить латной рукавицей святоше прямо в зубы. Суки. Из-за того, что человек мешал им воровать бабло, они убили его жену, сожгли дом и выгнали из своих рядов. Он и так уже раздавлен, и теперь эти упыри хотят его совсем в грязь втоптать, или вовсе — пытать. После того, как у бедолаги появилась призрачная надежда на новую жизнь. Вторым было холодное понимание одного единственного факта: ссора с орденом аукнется всему отряду. Так аукнется, что хорошо, если мы вообще успеем унести ноги из города. Стоит ли того дед алкоголик, которого я знаю по одному разговору? Нет, определённо не стоит.

— Так что, может, пройдем внутрь, посидим, пообщаемся? — предложил Дельрин, — В ногах правды нет. Только корчмаря всё-таки отпустите.

— Это ещё зачем? — хмыкнул святоша, — Сейчас братья ордена препроводят его к нам в верхний город и там…

— И там ничего не будет, — жестко отрезал Дельрин, — Согласно тридцать второму стиху божественного писания, любой из воинов богов имеет право взять на свои поруки любого смертного мужа. Так вот, я беру на поруки Болека, и этого… Как там тебя зовут?

— Штепан, — растерянно выдал трактирщик.

— И за Штепана, — Дельрин скрестил руки на груди и пристально уставился на священника.

Старик долго молчал, задумчиво жуя губами и скользя по нам холодным, раздражённым взглядом. Такой поворот событий в его планы явно не входил. Похоже, Дельрин обо многом нам не рассказывал. Например, о своём положении в структуре ордена. Раньше он казался мне обычным десятником, но…

— Вы, Дельрин, право сказать, меня удивляете, — губы старика вновь презрительно скривились, — Меня уже начинают терзать подозрения, а не впали ли вы в ересь, общаясь с этими… — святоша указал на меня и буквально выплюнул, — смердами.

Желание дать ему по зубам было всё сильнее и сильнее. Тем более, что странное поведение Дельрина его только укрепляло. Но с другой стороны — рыцарь мог блефовать. Очень умело, прикрываясь настоящим внутренним законом организации, но всё-таки… Всё-таки у нас не было в этом городе ни одного друга, если не считать трактирщика, старого алкоголика и старосты. Да и то, последний под вопросом. А вот у ордена, как показывает практика, друзей много. Очень много. Да и закон, он ведь всегда, что твоё дышло. Куда повернул, туда и вышло.

— А меня мучают подозрения, что здешнее клирикальное крыло погрязло в ереси, — парировал бывший рыцарь, — Впрочем, мы можем домучаться до того, что признаем друг друга еретиками и начнём очередную священную войну. Стоят ли эти два «смерда» того? По-моему, нет. Тем более, ты сам знаешь, что мне придётся лично ответить, ежели они причинят какой-либо вред или снова опорочат честь нашего ордена.

— Знаю, и потому лишь дивлюсь твоему упорству, — старик тоже немного сдал назад, — Ладно, договорились. Бери их на поруки, но если Болека вновь увидят на городских улицах пьяным, в рясе нашего священника… Полетят головы.

— Вот и хорошо, — кивнул Дельрин.

— И, коль скоро мы наконец-то уладили все наши разногласия, — вновь встрял в разговор я, повысив голос настолько, насколько позволял ноющий бок, — Я предлагаю всем переместиться в корчму и продолжить разговор там. Сегодня вся выпивка за счёт «Мёртвой головы».

Стражники поддержали это заявление одобрительным гомоном. А вот мои ребята не произнесли ни звука. Некоторые лишь неодобрительно покачали головами, да пошли внутрь. Похоже, они решили, что я вновь собрался залезть в их карман. После того, как погнал их на войну со своим личным врагом, до которого им просто не было никакого дела. Мда… Херовенькая картинка складывается. Ещё парочка подобных выходок с моей стороны, и «бунта на корабле» будет не избежать. Надо будет чем-то задобрить парней. Найти им девок? Или всё-таки начать выплачивать какое-никакое, а жалование? Вот, только, с каких таких шишов делать и то, и другое…

Внутри корчмы царил беспорядок. Столы перевёрнуты, скамейки завалены набок. На полу — черепки побитой посуды и лужи, от которых исходил тошнотворный, кисловатый запах. Похоже, бойцы ордена проводили досмотр со всей тщательностью. Заглянули в каждый кувшин. Ну, действительно, кто знает? Вдруг алкоголик умудрился спрятаться в горшке с дешёвой брагой.