Белая бумага, исписанная ровными строчками, отмеченная свеженькими жирными отпечатками сестриных пальцев, сделала красивый пируэт в воздухе и с лёгким шорохом замерла передо мной. Как лист перед травой. Простите, нервное.

Сделала глубокий вдох, приводя себя в чувство, и принялась за чтение.

И знаете что, вот впору было бы порадоваться, что хоть угроза монастыря снимается с повестки насущных горячих проблем. Ну так, если холодно и логически. Но лично я в тот самый момент чувствовала одно — как кровавой краской гнева заполняются мои глаза.

— Ох, ты ж, блин! Погляньте-ка! — даже не пытаясь справиться со рвущимися на волю эмоциями, скрипела зубом я, — Да неужели?! Эти милые люди, таки, в ожесточённой борьбе победили свой застарелый склероз и вспомнили о незакрытых обязательствах! Снизошли, понимаешь, до милости к бедненькой девочке и, так и быть, прутся жениться. А девочка, между прочим, пока они там год рядились, руки на себя наложила! Это вам как вообще?!

Честное пионерское, если бы душка-Ронан прямо сию секунду нарисовался на пороге замка, собственноручно бы навешала падлюке люлей, нахлобучила бы на причёску помойное ведро (Исключительно в целях надёжной защиты от ветра. А то вдруг у бедняги именно от него такой сифон в башке.) и выставила обратно, в добрый, так сказать, путь домой. А, нет, сперва бы чёртову бумажку стрясла, а потом уж и пинка для разгону.

— Ты чо, не рада? — из раздумий по теме кровожадных планов на встречу с «прекрасным принцем» неожиданно вывела удивлённая реплика Агнелис.

Честно сказать, в пылу горячего внутреннего монолога, напрочь успела забыть о её присутствии.

— Что ты, дорогая, — я ласково-ласково, кротко-кротко посмотрела на сестрёнку, — Конечно рада. Ой, как я рада-а-а… Только вот не пойму никак, чего бы это маменька так огорчилась?

— Хех! — хохотнула та, — А ты догадайся. Ты ж у нас умная.

На этом месте Агнелис, видимо, наконец насытилась. Ибо, ещё раз на всякий случай окинув притязательным взором стол и плямкнув губами, всё же встала и оставила меня в гордом одиночестве.

Аппетит, не хуже мачехиного, улетучился бесследно. Осушив половину графина морса, я прихватила письмо и пошла на воздух. В комнату идти не хотелось — там могли оказаться Кора или Флита, а я пока не все новые вводные освоила и не готова с кем-либо обсуждать эту внезапную, простигос-спади, радость.

— Так, ладно. Оставим лирику. Что мы имеем? — забравшись в самую глушь сада, я уселась на заброшенную, местами капитально поросшую сизым мхом каменную скамейку, — Номер раз — жених, который гад и не нужен мне ни под каким соусом. Даже опуская сам факт того, что ходить замуж вслепую, корректно выражаясь, опрометчиво, а простым языком… ну сами понимаете, мужик, способный так отвратительно поступать с девушкой, ещё даже не ставшей ему женой — вообще не мужик. Надёжи на такого — как на ёжа.

- Имею право отказать свину за нанесённый моральный ущерб? Имею!.. Ох, ты-ж, ё-маё! — обрывая всё внутри острым приступом паники, в голову свалилось резонное и очень неприятное сомнение, — А действительно, имею ли? Как его… Хирг разберёт эти «душевные» местные традиции! Вдруг в данном вопросе моё мнение вообще никого не интересует, и принимать решение за отсутствием живых родителей будет исключительно действующий опекун, то есть зловредная мачеха? Уж она-то не упустит случая сплавить меня куда угодно, лишь бы с глаз долой, тут даже мечтать об ином нечего… И всё же, чего она тогда так скисла? — стремительно покинув не успевшую даже нагреться скамью, я со всех ног неслась в спальню, искать ответы в стыренном ночью своде законов.