– Здрав будь, хранильник, – раздался негромкий голос справа от Миронега.

– Здравствуй, коли не шутишь, – ответил лекарь, пытаясь различить собеседника через листья.

– Ты не удивлен?

– В жизни все бывает, каждый раз дивиться – отпущенного века не хватит.

– Зачем же тогда пришел? Ведь опасно… Может, все же удивлен?

– Любопытство привело. Интересно, какое дело стоит такого приглашения и приема.

– Любопытство – плохое чувство, повредить может. Репутации там, здоровью…

– Ой ли? Пугаете?

– Да нет, размышляю… А ты пуглив, хранильник?

– Надеюсь, нет. Могу даже вынести вид внешности своего собеседника.

– Это и есть любопытство. Что ж…

Из темноты выступило бледное лицо. Миронег разглядел отливающую синевой под луной густую, давно не стриженную темную шевелюру и всклокоченную бороду, казавшиеся еще темнее на трупном фоне гладкой молодой кожи. Под стерней густых усов проступали неестественно алые губы, вытянутые в строгую линию.

– Давно не видел нормального человеческого лица, – пожаловался незнакомец. – Хотя, если честно, только необходимость принудила меня нарушить свое затворничество.

– Ты из монахов будешь? – предположил Миронег.

– Я не христианин, – отвечал незнакомец.

В стольном Чернигове с богатой и влиятельной епископской кафедрой говорить так мог глупец или сумасшедший, но перед лекарем стоял разумный человек, обдумывающий свои слова и отвечающий за них.

– И ты тоже не христианин, хранильник, – сказал незнакомец, не спрашивая, а утверждая это. – Иначе я не обратился бы к тебе.

– Кто же ты? – спросил Миронег, мало надеясь на честный ответ.

– Вы называете меня князем Черным, – сказал незнакомец, и на лице его отразилась гордость за имя. – Это я основал ваш город, когда был жив.

– Я иначе представлял себе мертвых, – сказал Миронег. Может, перед ним безумец? Хотя… Сегодня – особая ночь…