- А там уже мой зятёк с семьёй живёт, - заржал «захватчик». – Так что хватай узлы – вокзал отходит. И вали-ка отсюда, убогий, пока я тебе остатки твоих мозгов не вышиб. Или щас я ещё зятька крикну. Эй, зятёк! Васька! Подь сюда, тут этот, с отшибленными мозгами, права качает.

На шум из комнат начали выползать соседи, среди которых показался довольно крупный мужик с «раскрашенными» наколками лапами. Впрочем, «партаки» присутствовали и на руках матрёниного «мужа».

Подскочившая к двери Мотька потянула носом и заверещала:

- Нажрутся, а потом ломятся в чужие двери. Вы только гляньте, люди добрые, как антиобщественные элементы пытаются разрушить семью честных тружеников! И куда только смотрят органы, призванные защищать завоевания пролетариата от подозрительных элементов! Без году неделя в Москве, а комнату получил, ведёт себя вызывающе, пьяные скандалы устраивает.

Как только Матрёна «полезла в политику», число зрителей резко уменьшилось.

- Ты понял, фраерок? Катись отсюда, пока цел. Васька, вломи ему, если он не понимает.

- Постой Федот, - остановился Василий, рассмотрев Демьянова в свете тусклой коридорной лампочки. – Это ж мусорок. Видел я его как-то, когда он с гэбэшником в подворотне ручкался. Поручкались и разбежались.

- Да какой мусорок?! – опять взвигнула Матрёна. – Да на него самого мусора Лизку подрядили «стучать».

- Что? – ахнула «Элиза». – Что ты сказала, лахудра щипанная? Что ты напраслину возводишь на честных людей, подстилка уголовная?! Да я тебя…

И понеслось! Визг, ор вцепившихся друг другу в волосы женщин. На стороне Матрёны масса, Лизавета берёт подвижностью.

- Долго будешь пялиться, как бабы дерутся? – втолкнул в комнату скалящегося «жениха» Николай.

Тычок сложенными «лодочкой» пальцами в солнечное сплетение выбил Федоту дыхание, а удар ребром ладони по шее отправил его на пол. Усевшись «приблатнённому» на спину, Демьянов вцепился пальцами ему в патлы и обозначил удар лицом об паркет.

- Понял, что сейчас с твоим носом станет? А теперь быстро собрал свои манатки и вместе с «невестой» свалил в её конуру. Иначе вас обоих с твоим зятьком уделаю, как бог черепаху. Будете дёргаться – вообще порешу, и ничего мне не будет: у меня справка от психиатра есть, что я больной на голову, - зловеще заржал Николай.

- А Ваську куда теперь? – прохрипел «жених».

- Не колышет, куда хотите, туда и девайте. Сами кашу заварили, сами её и расхлёбывайте.

Утром Николаю на работу идти было не нужно, и он, готовя на кухне завтрак, слушал рыдания Матрёны и ругань Васьки с Федотом. Потом к нему заглянул Василий и мрачно предупредил.

- Ты, мусорок, оглядывайся почаще, когда по Москве ходишь. Я тебе не прощу того, что из-за тебя мне снова придётся по съёмным углам мыкаться.

- Договорились, - кивнул Демьянов. – Только учти при этом: ты так легко, как Федот, тоже не отделаешься. Сунешься ко мне – в инвалида превращу.

- Ну, ну, - зло сжал губы громила.

«Жених» исчез вместе с родственниками прямо с утра, а изрядно изодранная когтями и сияющая бланшем Мотька – ближе к обеду. И тут пришла очередь Лизы. У этой хоть хватило ума фонари припудрить и разбитую губу пластырем заклеить.