— Переживу.

Некоторое время мы едем молча — глядя в окно, мимо которого проносятся хлопья снежной каши. Сегодня вторник — наверняка у Нейта должны быть для меня новости.

— Мистер Макс… — начинаю и тут же осекаюсь под ироничным взглядом, — Риндан, нам нужно кое-куда заехать по дороге.

— И куда же? — он не сводит с меня глаз.

— К… — я откашливаюсь: не каждый день приходится признаваться в подобном мужчине, — к Тревору.

В глазах инквизитора медленно, но верно проступает понимание.

— К Тре-евору, — протягивает он, а я неожиданно краснею, понимая, что Максвелл уже в курсе всех наших тайных мест. А хотя его наверняка просветили в первый день — тоже же актуально.

— К нему, — киваю как ни в чем не бывало.

Подумаешь — новость! Каждому дознавателю рано или поздно требуется разрядка. А учитывая, что в вопросах личной жизни мы плетемся в хвосте всех желающих, неудивительно, что дело поворачивается таким боком.

Некоторое время инквизитор молчит, гипнотизируя сиденье напротив, точно решая, стоит ли причина смены маршрута. Я терпеливо ожидаю, осознавая, что повлиять на решение мужчины уж точно не смогу. Да и хочу ли? Дрожь, пробегающая по пальцам и отдающаяся в затылке беспокоит меня куда больше. Действительно, и зачем поехала? Знала же, что и сегодня тоже потребуется протянуть день без зелья.

— Я сам заеду к Тревору.

Вздрагиваю и смотрю на Максвелла, сразу напарываясь не спокойный взгляд.

— Но вначале отвезу вас домой и прослежу, чтобы горничная сделала вам чай.

Я смеюсь:

— Нет никакой горничной, Риндан.

— Почему?

Вздыхаю. По поводу Тревора инквизитор явно предупрежден, а о том, что ввиду близости к пустошам Шарры, где в прошлом веке сжигали колдунов, люди очень настороженно относятся к нашему брату — нет. Но мне уже лучше и я решаюсь на короткий рассказ. Заодно затрагиваю ряд суеверий, коснувшихся наших краев. Максвелл хмурится, но не перебивает — лишь допускает короткий смешок, когда я рассказываю мертвых воронах на крыльце.

— Только не говорите, что меня это тоже ждет.

— Нет, — успокаиваю я мужчину, — после просветительской деятельности кардинала ситуация улучшилась.

Он кивает, принимая пояснения, и его лицо светлеет.