Когда на следующий день она вернулась домой с работы — она нашла работу в отделении Банка Ллойда неподалеку от здания Оперы, — то увидела, что Карлос, у которого сохранился ключ от ее квартиры, уже перенес часть своих чемоданов к ней на второй этаж. Он еще раз зашел тем же вечером и принес еще более тяжелые сумки, которые позвякивали каждый раз, когда он случайно делал резкое движение. Не показав ей, что находилось внутри, он убрал все подальше на чердак.
ным лицом и черными волнистыми волосами, который нес его чемодан.
С помощью телеобъектива наблюдатели из ДСТ сделали два снимка этой пары и один — неизвестного спутника Му-харбала, когда, увлеченные разговором, те повернули на улицу Суффло и двинулись по направлению к Люксембургскому саду. На одной фотографии Мухарбал, еще более элегантный, чем обычно, несмотря на суровые испытания, постигшие его в Бейруте, что-то доказывает, рамахивая сигаретой. Его приятель внимательно слушает, оттопырив нижнюю губу, а полы расстегнутого пиджака раздувает ветер.
Человек из ДСТ, следивший за Мухарбалом, отметил его встречи с французской секретаршей Катериной Боннфой, и не более того. Бюджет ДСТ был скуден, а наблюдение за объектом обходилось дорого. Руководство ДСТ, с самого начала не сомневавшееся в том, что понапрасну тратит время на Мухар-бала, воспользовалось первым же поводом, чтобы прикрыть эту операцию. Через несколько дней после возвращения Му-харбала в Париж шифрованные сообщения, посылавшиеся на имя Морье через французское посольство в Бейруте, перестали поступать.
Слежка за Мухарбалом стала настолько нерегулярной, что 20 июня он сумел ускользнуть от ДСТ и перебраться в Великобританию. Правда, на следующий же день с помощью французов Специальная служба разыскала его и выслала обратно из Англии. В Кале он был с рук на руки передан региональному отделению Секретной полиции, занимающейся внутренней разведкой и более известной простым французам сотнями тысяч досье, которые она на них собирает. ДСТ было вынуждено униженно просить о передаче Мухарбала, мотивируя это необходимостью проведения допроса.
Оказавшись лицом к лицу с комиссаром Арраном в штаб-квартире ДСТ неподалеку от Елисейского дворца, Мухарбал начал играть в “кошки-мышки”. “У меня трое братьев и три сестры. Я занимаюсь живописью и выполняю декорационные работы”, — это все, что он заявил на первом допросе.{123}Однако на следующий день он подтвердил, что среди тех, с кем он встречался в Париже в течение нескольких предыдущих дней, был и Нуреддин. Мухарбал добавил, что он передал Нуреддину 10 тысяч франков и письмо из Бейрута; от кого именно, он говорить отказался.
Наконец, на пятый день содержания под арестом, 27 июня, Арран пригрозил Мухарбалу, что посадит его в самолет и на следующий же день отправит в Бейрут. Измученный допросами, Мухарбал сдался. Он знал, что его откровения ливанской полиции очень скоро станут известны его палестинским хозяевам, и возвращение в Бейрут для него будет равносильно смерти. Он прохныкал, что боится смерти, и сдал Нуреддина. Этот человек, солгал он, — основной связной Народного фронта в Париже. Мария-Тереза Лара, выдумывал он далее, его венесуэльская любовница, может знать о нем больше. Она живет в Латинском квартале, снимая студию в доме 9 по улице Тулье. Однако Мухарбал ничего не сказал ДСТ о Нэнси Санчес Фалькон, которая снимала эту квартиру пополам с Марией-Терезой. Студентка факультета антропологии, Нэнси той зимой влюбилась в Карлоса, и ее квартира в течение некоторого времени служила ему оружейным складом.
шторы. А раскаленное пекло двора, к ярости соседей, измученных бесконечными шумными вечеринками, заполняли доносившиеся из нее раскаты смеха и звуки латиноамериканской музыки.
Карлос и три молодых венесуэльских студента — Лейма Паломарес, Эдгар Марино Мюллер и Луис Урданета Урбина — зашли туда в пять часов вечера, чтобы выпить за здоровье Нэнси, которая уезжала на летние каникулы в Венесуэлу. После нескольких рюмок Карлос проводил Нэнси до остановки такси на улицу Суффло. Не потрудившись проводить свою подружку до аэропорта, он помахал ей рукой и отправился купить бутылку виски “J&В,”чтобы продолжить веселье.
В отсутствие обеих девушек, снимавших эту квартиру (Мария-Тереза была в Марселе, откуда она отправлялась на каникулы в Алжир), Карлос играл роль хозяина. Общение с латиноамериканцами позволяло ему расширить круг своих сторонников не только за счет бывших и настоящих любовниц, но и включить в их число единомышленников мужского пола. Урданете при первом знакомстве в начале лета Карлос представился перуанцем; а при повторной встрече назвался аргентинцем, находчиво пояснив, что у него двойное гражданство. Студент социологического факультета счел его неглупым и довольно проницательным киноманом.{124}
Квартирка на улице Тулье, украшенная плакатами, среди которых была знаменитая фотография Фиделя Кастро, а также череп с двумя скрещенными мечами над лозунгом “Una pelea cubana contro los demonios” (Куба воюете дьяволом), мало подходила Карлосу. Единственным робким намеком на личную жизнь в комнате, где спали обе девушки, служила штора, которую можно было задернуть вокруг кровати Нэнси. Однако квартира находилась в самом центре Парижа и была дешевой, платить за нее приходилось всего 650 франков в месяц. Карлос, который к этому времени уже прочно обосновался во французской столице, постоянно приставал к Нэнси с просьбами пустить его жить вместе с ними. Однако ее подруга настолько активно возражала против этого, что девушки даже перестали разговаривать друг с другом. У Карлоса здесь стояла своя походная кровать, на которой он время от времени оставался ночевать, а кроме того ему было выделено небольшое пространство в стенном шкафу, где он развешивал свою одежду, по большей части она была настолько роскошной, что выглядела в данных условиях совершенно неуместно: это был плащ с ярлыком Савиль Роу, галстуки от Нины Ричи, итальянские кожаные туфли, очки от Кристиана Диора и жилеты из чистого хлопка от Маркса и Спенсера.
Знакомясь с Карлосом, молодые люди прежде всего обращали внимание на его одежду. Анджела Армстронг, белокурая англичанка, работавшая секретаршей в научном институте Коллеж де Франс и подруга Нэнси, так описывает свое первое впечатление от встречи с Карлосом на улице Тулье:
“Я вошла в комнату, в которой было только одно большое кресло; в нем он и сидел. Он был довольно хорошо сложен, но все вокруг называли его «Еl Gordo», что означает «толстяк». Он вел себя как дома, чувствовал себя уверенно и одет был гораздо лучше большинства студентов — классический стиль, никаких джинсов и длинных волос. Думаю, он вел себя даже слишком самоуверенно”{125}. Анжела знала, что он является любовником Нэнси и занимается торговлей коврами.
В квартире был лишь один изъян — в ней не было телефона. Поэтому Карлосу приходилось пользоваться близлежащими кафе, в связи с чем у него вечно отвисали карманы, набитые мелочью, необходимой для международных звонков. До того как Карлос прочно обосновался в квартире, друзья хозяев заходили туда без стука. Однако Карлос вставил в дверь глазок, и теперь гостям приходилось ждать, пока их впустят.
Карлос с раскрасневшимся от алкоголя лицом присоединился к вечеринке в тот момент, когда студенты под аккомпанемент кватры (четырехструнный инструмент, напоминающий гавайскую гитару) уже исполняли оживленную венесуэльскую песню. Однако его добродушие было обманчиво. Он уже знал, что Мухарбал был арестован ДСТ несколько дней тому назад, и опасался, что ливанец мог о нем рассказать.
Тем вечером комиссар Арран должен был встретиться со своей семьей в Тулузе, поэтому он очень спешил закончить дело Мухарбала перед его возможной высылкой на следующий день, в субботу. Откровения последнего не оставляли ему выбора, так что единственное, что он мог сделать, это нанести визит на улицу Тулье.
Время было позднее, и все водители давно уже разошлись по домам. Арран сел за руль первой же попавшейся машины, прихватив с собою двух инспекторов и арестованного. Инспекторами были Раймонд Ду, ветеран войны в Алжире, которого коллеги называли интеллектуальным пацифистом, и красавчик Жан Донатини, новичок из провинции Шампань, который только что вернулся с вечеринки, посвященной уходу одного из полицейских на пенсию. Ни у кого из них не было при себе служебного оружия, поскольку им не хотелось возвращаться обратно в управление, чтобы сдать его. Арран сдал его всего за два часа до этого, перед тем как идти на вечеринку.
Пока они ехали до Латинского квартала, разговорившийся Мухарбал подробно описал, как выглядит Нуреддин. Около половины девятого они добрались до улицы Тулье и еще некоторое время потратили на поиски парковки. Дело кончилось тем, что Арран поставил машину на некотором расстоянии от нужного им дома. Он вышел из машины и приказал Ду сопровождать его, а Донатини оставаться в машине и приглядывать за Мухарбалом.
Консьержа в доме номер 9, представлявшем собой целый лабиринт лестниц и коридоров, не было. Держась за латунные ограждения, Арран и Ду поднялись по крутой лестнице на второй этаж и перешли по металлическому мостику ко второму зданию, стоявшему в глубине и служившему когда-то помещением для прислуги. Лестница на третий этаж оказалась еще круче, кроме того она была очень темной. В поисках выключателя Арран случайно нажал на кнопку дверного звонка соседней квартиры. Дверь открыла молодая испанка по имени Инкарнасьон Карраско, которой пришлось для этого бросить своих гостей. “Прошу прощения, я ошибся”, — извинился Арран и двинулся дальше, не собираясь выслушивать жалобы испанки на ее шумных соседей.