Глава 9

Посол пригласил Фергуса зайти. Рано утром из Лондона пришла шифровка с грифом: «Весьма срочно». Ее вручили послу, как только он вошел в свой кабинет. Он прочитал ее, прежде чем приступить ко всем другим бумагам; положив на стол, скорчил недовольную мину. В ней содержалась новость, которая не могла порадовать человека, занимающего его пост: в рамках посольства начинается крупная разведывательная операция. Вежливо, но самым решительным образом ему предписывалось оказать в ее проведении самую полную поддержку. Лодеру, опытному и умному детективу из военной разведки, давались неограниченные полномочия, а все сотрудники посольства обязаны помогать ему. Такая же просьба относилась ко всем британским компаниям и подданным, которые могут получить подтверждение этого распоряжения в посольстве. Другими словами, Лодер мог попросить луну с неба, и, если попросит, ее следует достать для него.

Посол, воспитанный в традициях государственной службы, имел блестящий ум и был светским человеком. Он по-старомодному относился к своим обязанностям, не работал, а священнодействовал, к своим коллегам он тоже относился с чувством высокой ответственности. Все, что могло бросить тень на посольство или кого-то, связанного с ним; пошлые интриги или скандалы низкого пошиба вызывали у него особенное отвращение. Полученная из Лондона инструкция констатировала, что Лодеру поручается принять перебежчика из Советского Союза, этим и объяснялось предоставление ему «карт-бланша».

Посол понимал, что это совпадает с информацией, полученной от военно-воздушного атташе. Он сразу же поспешил переадресовать эту информацию службе Лодера в надежде, что речь не идет о значительной фигуре и обойдется без непосредственного участия посольства. Теперь же оказывается, что, кем бы ни был человек, обратившийся за убежищем, этому факту придается первостепенная важность. Как бы послу ни хотелось избежать этого, ему приходилось согласиться с вовлечением посольства в шпионские игры. Профессия дипломата — это профессия, сопряженная с высоким понятием о чести, это высокое искусство, и он считал шпионов и шпионаж делом настолько грязным, что джентльмену следовало бы в мирное время держаться подальше от этого занятия. Но особенное отвращение к шпионажу он питал потому, что членов дипломатической службы постоянно пытались склонить к измене и навлечь на их голову и на голову всей службы несмываемый позор, а поэтому все они постоянно находились в поле зрения лодеров всего мира. С час он разбирался с самыми неотложными делами, затем пригласил к себе Фергуса Стефенсона.

Посол был самого высокого мнения о Стефенсоне как дипломате, имея в виду и его профессионализм, и человеческий такт, а потому относился к нему с теплотой. Ему нравилась Маргарет, которая делала все, чтобы быть приятной, и никогда не позволяла себе заслонить жену посла, когда они выступали в своей официальной роли. Он считал, что они со Стефенсоном сделаны из одного теста, поэтому ему и в голову не приходило утаить от него какую-нибудь деталь «зеленой» телеграммы или свои выводы о ее значении. Он должен посвятить своего помощника во все детали, ибо именно ему, возможно, предстоит принимать решения. Посол уезжал на уик-энд в Калифорнию. Обязанность оказывать содействие Лодеру, а также принимать меры в отношении всего, что могло произойти за эти три дня, возлагалась на Фергуса Стефенсона.

— Не могу вам передать, насколько не по душе мне эта история, — сказал посол. — Я бы лично протестовал. Мы не часть разведывательной структуры, и у них нет никакого права вовлекать нас в свои делишки. Безусловно, получится, что все это придумано в моем посольстве и что не обошлось без моего участия! Я буду возражать, но все равно не поможет.

— Телеграмма многозначительная, — заметил Фергус. — Этот русский должен быть очень важным членом их команды. А вообще они могли бы проявить уважение и сообщить вам его имя. Лично мне это больше всего не нравится: говорят, помогай, а сами не оказывают полного доверия.

— Я ничего не желаю знать о нем, — сказал посол. — Когда Ричард Патерсон начал рассказывать мне об этом деле, я тут же остановил его. Перебежчики и двойные агенты — не мое дело. Он же прямо загорелся, по-моему, уже мысленно готовит дырку для ордена. Я велел передать все материалы Лодеру.

В этот момент с глаз Стефенсона спала пелена. Услышав впервые от жены эту историю, он все еще пребывал в шоке от ее сообщения по телефону о зажигалке, парализовавшего его; казалось, часть мозга пребывала в состоянии анемии. Ричард Патерсон знал о русском перебежчике, вот что Стефенсон сразу выделил для себя, отбросив ненужные детали вроде рыданий Рейчел Патерсон и ее ревности. Патерсону рассказала о перебежчике его любовница, к которой он ездил в Нью-Йорк до тех пор, пока он, Стефенсон, по наущению Лодера не велел Ричарду прекратить эти вояжи.

Они с Лодером обсуждали эту историю за одним из их первых ленчей; Лодер тогда назвал фамилию человека, который пытался завербовать эту девушку — как ее звали... Фаррант... Ферроу — следовательно, перебежчик — это Свердлов. Федор Свердлов, полковник Советской Армии, помощник старого генерала КГБ Голицына. Правда страшной вспышкой озарила его, он моментально вспотел. Свердлов — человек, который, очевидно, являлся истинным руководителем резидентуры русской разведки в Соединенных Штатах. Самая важная фигура во всем посольстве. Человек, к которому поступают от оперативного работника, поддерживающего контакт с Синим, все его донесения. Он почувствовал, что если не выйдет из комнаты, то упадет в обморок.

Посол ничего не заметил. Он продолжал говорить, и Фергус старался сохранить спокойный вид и даже умудрился что-то пробормотать в ответ.

До Стефенсона смутно доносился голос посла:

— Ну так вот, старина, я улетаю к Вандерхолденсам на уик-энд, и вся эта скверная история остается на вас. Помогайте Лодеру во всем, что ему понадобится, но мне не стоит напоминать вам, что нужно сделать так, чтобы посольство осталось в тени.

— Естественно, — услышал Фергус собственный голос. — Не беспокойтесь об этом.

Он вышел из кабинета посла и по дороге к себе заскочил в общий туалет. Вымыв руки, плеснув в лицо водой, вытерся и посмотрел на себя в зеркало. Лицо подернулось желтизной, веки обвисли. Свердлов. Нечего удивляться, что Лодер слишком «занят», не имея возможности оторваться на ленч, на котором Фергус намеревался выкачать из него какую-нибудь информацию. Удивляться не приходится. Свердлов покрупнее Пеньковского. По сравнению с ним даже перебежчик вроде Далмицына кажется мелочью. Если бы он перешел к англичанам, он мог бы раскрыть им половину советской разведывательной сети на Западе. В этот момент, сам опаленный дыханием катастрофы, он думал о том ударе, который может получить избранная им идеологическая система. Советскому престижу в мире будет нанесен страшный ущерб, не говоря уже о потрясении, которое ожидает советскую разведку.

Даже если бы это не затрагивало его лично, все равно бегство Свердлова должно быть предотвращено. Полученная посольством «зеленая» телеграмма говорила о том, что делать это нужно немедленно. Он должен что-то предпринять не мешкая, даже ценой личного риска. Стефенсону дали номер телефона, пользоваться которым разрешалось только в исключительных обстоятельствах. Информацию он обычно передавал через тайник. Постоянно посещая магазин грамзаписи в центре города — его пристрастие к редким классическим записям было широко известно, — он регулярно с момента приезда в Вашингтон передавал русским сведения.

Способ связи был прост. Раз в неделю он появлялся в магазине, покупал пластинку или кассету. Когда у него было что передать, он заходил в будку для прослушивания и всовывал крошечный цилиндрик от своего фотоаппарата в определенную дыру в звукозащитном покрытии на стене над входом. Время его приезда в магазин всегда было известно заранее и каждую неделю менялось. Его контактер, которого он не знал в лицо, иногда уже находился на месте. После того как Фергус выходил из будки, связной заходил в нее и забирал контейнер с микрофильмом. Вероятность того, что кто-нибудь заметит «посылку» среди бесчисленного количества трещин и углублений в стене, да еще выше уровня глаз, практически равнялась нулю. Используя тот же тайник, Фергус без труда передавал донесения оперативному работнику, которого он также в глаза не видел, знал только его псевдоним Поль. Но в данном случае этот способ связи не годился, так как был очень медленным, а его информация не могла ждать. В резерве оставался телефонный номер — он всегда имел такой номер, где бы ни работал. Цифры он помнил наизусть.

Выйдя из туалета, он чувствовал себя получше. Посмотрел на часы. Этим утром у него две встречи, одна из них — через пятнадцать минут. По всем правилам конспирации звонить можно только из аппарата за пределами посольства, в таком случае звонок не может быть перехвачен или прослежен. На это требуется время. Было одиннадцать часов утра, придется подождать до полудня, и тогда можно выехать из посольства. Следует поехать в магазин грамзаписей, где есть телефонная будка, из нее он позвонит. Это задержит сообщение, но он не мог нарушить правило, которое соблюдал всегда, живя двойной жизнью. В пределах посольства никогда не делать ничего, что может быть отслежено и привести к нему.

Фергус прошел в свой кабинет. Полдень, можно выехать пораньше и автомобилем доехать до центра. Нет причин впадать в панику. Пятница. Им не составит труда взять Свердлова во время уик-энда — большинство людей устремляется прочь из Вашингтона, так как становится все жарче. Его можно посадить на борт самолета и, не привлекая внимания, отправить домой. Раньше это удавалось. Он вошел в кабинет и приступил к первой беседе. С полчаса он курил не переставая, немного тряслись пальцы. Во всем остальном он выглядел как всегда.