— Издеваешшшься?! — шипит бабуля.
Судя по ощущениям, мой любимый сапог восстановлению не подлежит. Кстати, еще несколько секунд, и моя не менее любимая нога потребует срочного лечения. Старушкин армейский ботинок держит крепко, а между тем первая пара в университете начнется через десять минут.
— Ты издеваешься над символом своей страны!
Бабуля вещала, как образцовый мегафон, на всю станцию. Вокруг начали останавливаться люди, пытаясь понять, что случилось. Но я-то знала не больше них.
— Под этой звездой сражались твои деды! — продолжала она.
И тут меня осенило. Ее не устраивают выложенные стразами звезды на моих брюках!
Бабуля убрала свою ногу с моего сапога, но тут же цепко схватила за руку и втащила в подошедшую электричку. Помогите! Это похищение! Мне нужно в другую сторону! Бабуля, справедливо решив, что бежать из вагона мне некуда, уселась на свободное место. Она продолжала что-то говорить, но из-за грохота колес почти ничего не было слышно. Какой-то юноша, приняв меня за любящую внучку, резво вскочил с места. Я попыталась усадить его на место, но он не сдавался. Как будто решил доказать старушке, что если приличных девушек в стране нет, то вежливые юноши по крайней мере остались. Толкнула его на скамейку со всей дури, он сел и удивленно смотрел на меня, потирая ушибленную спину. Вспомнив уроки истории и советские фильмы, я наклонилась к самому уху бабули-чекистки и деловито зашептала:
— При всем моем уважении к Красной Армии и вам лично должна заметить, что символом Советского Союза является равноконечная звезда красного цвета. Звезды на моих брюках коричневые и голубые и имеют лучи разного размера. На этом основании я делаю вывод, что вы имеете ошибочное представление о символе Союза, и буду вынуждена сообщить об этом в комитет партии.
Она выпустила мою руку, а я выскочила из вагона, который как раз остановился на следующей станции.
Добравшись наконец до университета с искалеченным сапогом и неистребимым чувством стыда за современную молодежь, открываю тяжеленную дверь аудитории. У Вари новая прическа, которую она явно считает достаточным основанием, чтобы заигрывать с одним из двух парней курса. И это притом, что они занесены в Красную книгу как исчезающий вид! Рискуя репутацией примерной студентки (никогда раньше не опаздывала), пытаюсь незаметно добраться до последних рядов.
— Ну и куда это вы под шумок Французской революции собрались?
Незаметно — не удалось. Владимир Акимович Пеньков, наш преподаватель по истории России (не спрашивайте, при чем тут Французская революция, я сама только пришла) и добрейшая душа для пунктуальных студентов, терпеть не может опозданий. Между собой мы называем его просто Пенек — ростом он чуть выше кафедры и блестяще плешив. Сейчас, в минуту казни, видна только грозно сверкающая лысина.
— Владимир Акимович, я раньше никогда не опаздывала! Простите, пожалуйста, — робко проблеяла я, но аргумент оказался недостаточным. Рядом с лысиной из-за кафедры появилась дрожащая от гнева рука и указала мне на дверь. Следующий час просидела в буфете, утешаясь кусочком шоколадного торта. Вообще-то мы с подружкой хором сели на диету, но у меня депрессия, так что от ромашкового чая станет только хуже. Депрессию вызывает куча проблем, которые нужно срочно обдумать. А я всегда ужасно нервничаю, если нужно что-то решать и обдумывать. Например, некого попросить открутить дверную ручку на Чистых прудах. Время не ждет, домик в переулке не сегодня-завтра снесут, и медное чудо с выгравированными по ободку лилиями будет навсегда похоронено под грудой мусора на какой-нибудь свалке.
Хотите знать, почему меня так волнует судьба старой дверной ручки? Дело в том, что я их коллекционирую. Честное слово. Только не те, которые можно купить в магазине IKEA, а те, которые красуются на дверях в московских переулках или продаются в антикварных магазинах. Поверьте, красоты ручки бывают необыкновенной. Гораздо лучше каких-нибудь марок, значков или монеток. Что там еще коллекционируют?
Я бы и двери вместе с ручками собирала, но они занимают слишком много места. К тому же вряд ли мне под силу поднять целую дверь. Возможно, стану когда-нибудь миллионером и начну коллекционировать куски стен с дверными проемами. Или уже сразу старые дома? Нужно подумать!
Чаще всего моих подруг интересует, как можно было додуматься до такого оригинального хобби. Варя до сих пор считает, что я специально сидела дома, подбирала варианты увлечений для гламурной девушки, медитировала, вдохновлялась всеми возможными способами, пару раз стукнулась головой о стенку в полном отчаянии и… в конце концов придумала самое глянцевое из всех хобби!
На самом деле все еще поэтичней. Лет в пять я три месяца проходила в детский садик. Всего три месяца, потому что дольше воспитательницы выдержать не смогли. Я не спала в тихий час и будила всех остальных, а на прогулках старалась сбежать в магазин одежды напротив садика… (Нет, я не была модницей уже тогда, просто думала, что там живет моя мама. Она, собственно говоря, так и делала — сутками бегала по магазинам, а дома почти не бывала.) Но этим список моих подвигов не заканчивался. Однажды я устроила революцию, и старшая группа съела все печенье в столовой. Но мне нужно было не печенье. Пока воспитательницы успокаивали детей и, рискуя здоровьем, спасали остатки печенья, я пыталась ножом, добытым в той же столовой, открутить ручку в нашей спальне. Она была стеклянная, граненая — и жутко блестящая. Все дети без исключения считали, что ручка алмазная и на ее цену можно жить припеваючи и никогда не ходить в садик. План сработал, ручка была откручена (точнее, выдрана вместе с куском двери), но сбыть ее на черном рынке как алмаз не удалось. А жаль…
Наверное, в пять лет у меня руки посильнее были, потому что сейчас основной проблемой стал сам процесс откручивания. А прикручены дверные ручки, как известно, ржавыми двухсотлетними болтами. Черт с ним, с маникюром, но иногда просто сил не хватает! К тому же отвинчивание происходит преимущественно по ночам и одной портить городское имущество довольно страшно. Кто не знал — ручки вместе с дверями и зданиями принадлежат г. Москве и их присвоение как-то там административно карается. Надеюсь, что никогда не узнаю, как именно. В большинстве случаев для удовлетворения собирательской страсти нагло используются сильные руки знакомых парней, но их не всегда можно попросить.
Пару дней назад помог бы Гоша, мой официальный бойфренд, но мы поссорились, и теперь я — одинокая девушка со странным хобби.
У нас были самые романтичные свидания в моей жизни! Наверное, я их и в семьдесят лет вспоминать буду, наблюдая, как робот вяжет для моих внуков носки из полиэстера с титановым волокном. А когда мой восемнадцатый муж двадцати лет от роду с букетом радужных слизняков пришвартуется к окну на своей летающей тарелке, буду маразматически трясти клюкой и брюзжать: