- Моих трое полегло! - отозвался Твердята Болдырь.
- У меня пятерых нет! Убиты! - вторил ему Юрко Сероштан.
- Отставших нет! Потерь не имеется! - добавил атаман Данко Белогуз.
Далее тишина и я окликнул командира бодричей:
- Сотник Булыга! Что по убитым!?
- Нет его! - из строя бодричей ответил незнакомый голос. - Из окна в сотника стрелу пустили и сразу в голову! Подобрать не смогли!
- А кто за него!?
- Полусотник Звенько! Про потери сказать точно не могу! Полтора десятка наших точно нет! Может, убиты, а может, на улицах заплутали!
- Ждать никого больше не можем! Приготовиться к бою! Идем на прорыв! Метатели огня, вы в конце, подпалите окраинные дома, башню и ворота!
- Готовы! - услышал я одного из варягов "Карателя".
Достав из ножен клинок, я повернулся к воротам, и окликнул спешенных дружинников Берладника:
- Открывайте!
Со скрипом, большие створки распахнулись, и снаружи на них надавила толпа паникеров. Медлить было нельзя и, взбодрив своего жеребца окриком и ударом повода, я первым помчался на врага.
Удар! Конь отбрасывает в сторону тело германца, который раньше всех хотел попасть за стены, а затем еще одного. По брусчатке разнесся цокот множества подков, и вся наша конная лавина, на острие которой шла тяжелая кавалерия, обрушилась на нестройную толпу католиков. Кричали люди, которых калечили лошади, звенела сталь, и мой меч опускался на головы ошалевших от страха крестоносцев. Позади варяги поджигали крайние дома, которые прилегали к воротам, и башню, но я этого не видел и слух, будто выключился. В полнейшей тишине я рубил и сек врагов, выполнял кровавую работу и чувствовал эмоции идущих за мной вслед воинов.
В какой-то миг противники неожиданно закончились. Наша конница оказалась в лагере крестоносцев, где все было объято огнем, и тут слух вновь вернулся. Ржали разгоряченные и опьяненные запахом крови кони, которые рвались продолжить свою бешеную скачку, а воины были готовы биться дальше. Я привстал на стременах и отметил, что все мои всадники, вроде бы, здесь. Конечно, ночью и в хаосе боя за всеми не уследишь. Однако дожидаться и выискивать отставших одиночек нельзя, ибо промедление подобно смерти, а значит, продолжаем движение.
- Гойда!!! - отпуская повод, клинком я указал на скопившуюся перед нами вражескую конницу. - Кру-ши-и-и!!!
Спустя полминуты мы врубились в крестоносцев неизвестного мне отряда с разными гербами и знаками отличия. Кто наш противник, непонятно, но это и неважно, наверняка, сборный отряд, так что упорной схватки от них ждать не стоило. Вот если бы у германцев было в запасе еще немного времени, тогда расклад иной, но мы им его не даем и потому буквально проламываем вражеский строй.
Взмах клинка и голова противника в не застегнутом шлеме слетает с плеч и катится под ноги лошадей. Рывок коня вперед и мелкая лошадка легкого кавалериста с дротиком в правой руке отлетает в сторону. Подъем на стременах. Четкий косой удар слева направо и Змиулан рассекает переносицу еще одного крестоносца, не рыцаря, но вполне справного вояки в добротной кольчуге. Кто-то в глубине строя католических всадников, которых не меньше чем нас, пытается руководить боем, и что-то выкрикивает, но его никто не слушает. Крестоносцы уходят из-под удара и над головой свистят стрелы черных клобуков. Их не видно на фоне темных небес, но посвист оперенной смерти слышен постоянно. Шир-р! Шир-р! Метательные снаряды вплетаются в шум битвы, а затем они попадают в людей. Дзинь-нь! Наконечник ударяется в металл, в кирасу или щит. Чпок-к! Железо впивается в податливую и мягкую человеческую плоть.
"Молодцы черные клобуки! - машинально делаю я себе в голове зарубку. - Надо с ними задружить. Ой, как надо, ибо их в Переяславском княжестве не менее десяти тысяч всадников, полный степной тумен (тьма) с разделением на десятки, сотни и тысячи. Правда, чтобы с ними серьезные контакты набить для начала необходимо наладить мосты дружбы с их куратором Изяславом Мстиславичем, слово которого для орды равнозначно закону. Впрочем, все это потом".
С оттяжкой Змиулан прошелся по спине еще одного врага и врубился в позвоночник. Рывком я выдернул его на себя. Затем поднял коня на дыбы и обрушил меч на нового противника, непонятно как оказавшегося среди всадников пехотинца. Булат прошелся по округлой каске, срезал католику ухо и вонзился в ключицу. Хруст костей и падающий человек. Где-то дальше слышен злой окрик немецкого командира: