Ветер стал невыносимым и бил Никиту по лицу с дьявольской радостью. Визгливый смех, сопровождающий его, зазвучал громче.

– Опять ты уходишь, – со злостью прошептал парень в спину брату. – Вы все уходите.

– Ты один раз тоже ушел, – справедливо заметил едва слышным голосом тот, не совершая шагов, но необъяснимо отдаляясь от Никиты. – Однако ты вернуться можешь, а я – нет.

– Не уходи! Стой!

Андрей вдруг послушно замер и все же повернулся в полуанфас, и Никите стало необъяснимо страшно, как загнанному в стойло животному, почуявшему несущее смерть землетрясение. Лицо старшего брата было бледным, будто облитым воском, только вот карие прищуренные глаза продолжали смеяться.

Противное хихиканье стало еще громче и резало слух совсем уж откровенно.

– Заткнись, – зло сказал смеху Андрей и исчез.

– Вернись!

– Против… просто иди, – прошептал ветер в спину Никите и тоже умчался. На том месте, где только что был старший брат, появилась небольшая черная лужа, которая все разрасталась и разрасталась. Миг – и Никита обнаружил, что стоит у берега идеально круглого озера, от которого исходит тот же терпкий недобрый синеватый холод, что и от Андрея. Ему казалось, что старший брат отправился туда, в непрозрачную воду, от близости которой кружилась голова.

Там, он скрывается там! Оттуда его можно будет вытащить! Забрать силой. Помочь!

Не долго думая, Никита сделал несколько шагов по направлению к озеру с твердыми намерениями помочь Андрею выбраться из вечного холода, и через пару секунд уже безвольно погрузился под ледяную воду с головой, перестав дышать. Никто не мог сопротивляться этому озеру. И кто сказал, что в нем была лишь обычная вода?

«Храбрый недоумок, – поплыли по небу чьи-то фиолетовые расплывчатые мысли, – куда полез, щенок! Вернись назад!»

«Дерзкий поступок! – Яркие буквы цвета морской волны взвились над горизонтом, они явно выражали ободрение. – Смелый мальчик. Пусть получит подарок за чистые помыслы и смелость».

Неведомая сила выбросила переставшего дышать Никиту из воды на берег, и над ним, на потемневшем и ставшим темно-синим небе, уничтожив бумажное помятое солнце, вспыхнули яркие звезды. Они образовали полукруглый венец, всполохами переливаясь и сияя, а потом, одна за другой, под предводительством Геммы, самой яркой из них, заскользили по воздуху вниз, к груди Никиты.

Осторожно, одна за другой, звезды вошли в его сердце, запечатлев в нем рисунок Северной Короны.

Никита открыл глаза и резко сел в кровати.

Он проснулся, словно от удара по голове. Правая рука быстро нащупала рукоять ножа у изголовья в зазоре между спинкой дивана и матрасом – привычками разбрасываться Ник не мог да и не желал. Оружие всегда было при нем, и в каждой новой квартире парень имел обычай равномерно распределять его по всем комнатам, чтобы оно находилось в зоне досягаемости. Да и не зря Март говорил, что холодное оружие в кровати оберегает от дурных снов, особенно если клинок отлично, до зеркального блеска, отполирован. Тогда злые духи видят свои жуткие отражения в нем и пугаются, оставляя человека и его сны в покое. Правда, поверья гласили, что лучше всего хранить нож под подушкой, но с этим Андрей, а следом за ним и Ник были не согласны. Слишком много лишних секунд пройдет в случае реальной угрозы, пока будешь доставать оттуда свой нож. Да и опасность порезаться существует – по крайней мере Андрей всегда издевательски намекал младшему брату, что его руки не настолько прямые и ловкие, чтобы однажды не наткнуться на острие клинка, спрятанного под подушкой.

Нож в руке успокаивающе подействовал на Ника. Дыхание его до сих пор оставалось прерывистым, словно он пробежал несколько кругов на спортивной площадке. А там, где билось сердце, было холодно и вязко, словно его, сердце, только что макнули во что-то мокрое, терпкое и ледяное.

Парень и сам не понял, отчего так резко подорвался и почему так жутко себя чувствует. Никогда раньше он не просыпался непонятно от чего, без видимой или слышимой причины. Осторожного и внимательного Никиту мог разбудить любой, даже самый незначительный шум, но сейчас было абсолютно тихо. Даже на улице не слышно было ни шороха. И никаких кошмаров ему вроде бы и не снилось. Ему вообще в последние месяцы почти ничего не являлось во сне: ни хорошее, ни плохое.

Да, Ник Кларский справедливо полагал, что раз наутро он ничего не помнит, то ночью ему ничего и не снится. Усмехаясь сам над собой, считал, что, наверное, нож в кровати все же помогает ему избавиться от снов. Но сейчас, как и всегда, он просто забыл свои черно-белые газетные сновидения.