– Просто напомни Мередит, чтобы свозила тебя за правами. Ты могла бы ездить уже семь месяцев, дурочка.

– Остынь! Еще только семь утра. На этой неделе я трижды ее просила. Она занята.

Мэг прищурилась.

– И чем, интересно знать?

Я пожала плечами и шагнула к двери. У меня не имелось подходящего ответа, и остались три недоставленные книги.

– У Мередит дел больше, чем у тебя, принцесса, – напомнила я.

Мэг показала мне средний палец.

– Ты все-таки почитай, правда. Хотя бы на этот раз.

На выходе я обернулась, чтобы взглянуть на нее: Мэг наугад раскрыла книжку. Надеюсь, эти строки проймут ее так же, как проняли меня. В последнее время мне отчего-то хотелось сблизиться с Мэг, хотелось скорей подрасти. Хотелось, чтобы все мои сестры узнали себя в словах автора. И особенно Мэг. Эта книга обращена как раз к ней, в большей степени, чем к кому-либо из нас, это совершенно точно. От некоторых стихов мне захотелось страстно кого-нибудь полюбить, и чтобы любимый разбил мне сердце, как в книге.

Потом я пошла в комнату Бэт и Эми по другую сторону гостиной. В доме было темно, дверь скрипнула. Эми вчера поссорилась с Тори, своей подружкой, и повесила на двери табличку «Вход только девочкам Спринг». У Эми вообще не задерживались подруги; впрочем, когда рядом три сестры, которые тебя безоговорочно любят, наличие подруг не имеет никакого значения. Нам поневоле приходилось мириться с ее командирскими замашками, а Тори не смогла. Как не смогли до нее Сара, Пенелопа и Джулия…

Половина комнаты Эми была завалена барахлом – бардак похлеще, чем у нас с Мэг вместе взятых. Бэт соблюдала на своей территории идеальный порядок, и ее доводила до белого каления расхлябанность Эми. Раз в неделю она прибиралась на ее половине. Эми пережидала это время за дверью.

Постель Эми пустовала. Я перевела взгляд на постель Бэт в уверенности, что та приютила сестренку в своей чуть более просторной кровати, но и там, увы, Эми не оказалось.

Я погладила мягкую черную обложку книги, проведя пальцами по изображению пчелы. Даже обложка у этой книги была совершенна, как и ее содержимое, все, до последнего стихотворения.

Когда я приподняла подушку Бэт, она проснулась.

– Что случилось?

Я покачала головой и приложила палец к губам.

– Все в порядке. Спи дальше, прости.

Закончив разносить подарки, я спустилась по лестнице в кухню. К моей радости, все четыре рождественских носка были наполнены конфетами, и, что удивительно, на разделочном столике обнаружились три подарка. Они стояли рядком возле пустой корзины для фруктов, которую мама купила для украшения, но не наполняла ее муляжами, потому что это, на ее взгляд, нелепо.

Подарки лежали упакованные, ведь предполагалось, что они от Санты. Никто из нас давно не верил в Санта-Клауса, однако Мередит не сдавалась. Ей хотелось, чтобы мы оставались наивными детьми как можно дольше, что нелегко в нашем мире, наполненном ненавистью, войной и несправедливостью. Впрочем, должна признать, что сердце мое и впрямь чуть-чуть всколыхнулось, когда взгляд упал на последний подарок в ряду: книгу.

На обложке фиолетовыми буквами было выведено «Под стеклянным колпаком». Я как-то вскользь упоминала, что хочу почитать автобиографическую повесть одной из моих самых любимых писательниц, Сильвии Плат, – единственное, что я у нее еще не прочла. Мередит не одобряла моей одержимости этой женщиной, чье имя несло в себе столь мрачное предзнаменование, но я увлекалась ею с тех пор, как наткнулась на пост в тамблере, еще до того, как отец заставил меня удалить свой профиль. Я прижала книгу к груди. В этом году Мередит превзошла себя.