«В мае 1906 года в возрасте 17 лет С. С. Ольденбург подвергся испытанию зрелости в Тверской гимназии, где показал удовлетворительные знания в математической географии, логике и физике, хорошие в Законе Божьем, математике, латинском и русском языках и отличные знания в истории, географии и французском языке» [А.И. Шанявский «Краткая биография Сергея Сергеевича Ольденбурга (1888–1940)» // «Молодой ученый», 2016, №27 (131)].

Зоя Ольденбург в 1976 г. передавала воспоминания об отце в студенческую пору, слышанные, вероятнее всего, от её матери: «нескладный молодой человек, беспечный, мечтательный, романтичный, несколько циничный, помешанный на литературе, поэт, прозаик, исповедующий правые взгляды, пытающийся заниматься журналистикой» [Б.С. Каганович «Сергей Фёдорович Ольденбург» СПб.: Нестор-История, 2013, с.50].

Последние годы историки довольно активно стали использовать материалы перлюстрации переписки Ольденбургов. И мы знаем что, будучи студентом сначала юридического факультета Московского университета (1906-1910), а потом историко-филологического (1910 – февраль 1911), Сергей Сергеевич всегда придерживался значительное более правых взглядов, чем его отец. Регулярно расходился во мнениях со столпом партии к.-д.

Как пишет прореволюционно, антирусски настроенный т. Каганович: «к ужасу отца, сын стал ярым сторонником Столыпина». Данный биограф, увлечённый апологетикой левого либерализма Ольденбурга-старшего, упивающийся подробностями его услужения большевизму, принципиальный враг Российской Империи и Белого Движения, не даёт решительно никаких объяснений, как такое могло произойти, почему в январе 1907 г. С.С. Ольденбург писал отцу о необходимости раздавить революцию.

Литература об ужасах 1905-6 г. огромна, дабы не повторять всё, чему уже посвятил много специальных исследований, можно сослаться хотя бы на одно мнение интеллигента из круга С.Ф. Ольденбурга, автора дневников, Г.А. Князева о той революции: «вылилась в сплошное хулиганство и порнографию» [«Русское Прошлое», 1993, Кн.4, с.98].

Это, конечно, очень мягко сказано, для монархистов такая реплика звучит как интеллигентская идеализация революции, попытка подменить понятия, смягчить массовый террор красных, загородить его чем-то неприятным, но всё же не настолько чудовищно кровавым, как правда о революции 1905 г.

Очень выразительны самые грамотные и актуальные распоряжения одесского градоначальника Д.Б. Нейдгардта 19 октября 1905 г. о мерах борьбы с революционно-террористическим и погромным насилием: «Чтобы остановить грабежи, развившиеся со снятием полицейской охраны, а снята она потому, что нападения на одиночных городовых стали многочисленны, посылаются патрули от войск и полиции, по которым стреляют жители из окон, нанося этим непоправимый вред себе же самим. Милиции в Одессе нет, законом установленной. Убедительно прошу остановить стрельбу из окон во избежание необходимости разрушать артиллерией дома, из которых стреляют». «Ко мне обращаются многочисленные жители с просьбами восстановить полицейскую охрану. Это возможно, если около каждого городового станет 10 граждан, которым он доверит свою жизнь. Желающим восстановить городовых - обращаться в участки к приставам. Войска и полиция заняты прекращением грабежей. Стрельба из окон мешает исполнить им задачу» [В.П. Малахов, Б.А. Степаненко «Одесса 1900-1920» Одесса: Optium, 2004, с.106].

В книге «Двести лет вместе» А.И. Солженицын соглашательски пролиберально, подлаживаясь под взгляды врагов русского народа, повторяет совершенно неадекватную позорную демократическую критику действий Д.Б. Нейдгардта, которые явно изобличают ложные взгляды противников монархистов.

Фраза П.А. Столыпина «евреи бросают бомбы» уже лучше показывает расклад сил и объясняет почему С.С. Ольденбург оказался на стороне жертв бомбистов, а не поддерживал красных убийц [«П.А. Столыпин: Pro et contra» СПб.: РХГА, 2014, с.152].

Такое происходило по всей Российской Империи. Любые воспоминания о терроре 1905 г. включают такие истории: «наповал из револьвера уложил самого полицмейстера города Читы», «бросил в этих солдат бомбу» [Архимандрит Спиридон (Кисляков) «Из виденного и пережитого» Новоспасский монастырь, 2008].

География революционного террора включает все города. 4 декабря 1905 г. М.М. Березовский писал С.Ф. Ольденбургу из Ташкента: «исторические события были здесь: бунт резервного ташкентского батальона, бомба, брошенная в полицеймейстера и испортившая ему только пальто, арест 10 или 12 агитаторов», «всё напоминает больше оперетку, хотя немножко с кровушкой» [«Восток–Запад. Историко-литературный альманах 2011–2012» М.: Восточная литература, 2013, с.81].

«Кавказские революционеры иногда мучили наших солдат с жестокостью зверя и живыми закапывали их в землю» [Г.Г. Замысловский «Дело Тагиева» СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1912, с.28].

Кровавые схватки террористов с русскими монархистами происходили и в Красноярске, с захватом складов оружия и попытками установить в городе революционную власть [В. Кожевин, В. Секерин «Василий Букатый» Красноярское книжное издательство, 1977, с.13-14].

Легкомысленным одобрением революционного террора всё время отличалась партия к.-д. К стыду С.Ф. Ольденбурга, он избрал себе прибежище именно в этой гнусной партии, руководитель которой, П.Н. Милюков объявлял левый террор здоровым явлением русской жизни. Другой к.-д., И.В. Гессен в начале 1909 г. реагировал более вменяемо: «его отношение к террору безумно. Это гибель нашей партии» [«Наследие Ариадны Владимировны Тырковой. Дневники. Письма» М.: РОССПЭН, 2012, с.84].

К.-д. разжигали и одобряли анархические разбойные выступления, которые перебежавший на сторону критиков правительства шатающийся М.О. Меньшиков в «Новом Времени», переориентировавшийся на поддержку Г. Думы, считал невозможным отождествлять с политическим восстанием против монархической власти: «если восстание, тогда причём же этот поджог города, истребление частных жилищ, попытка сжечь Гостиный двор?», «грабёж частного имущества, разбитие кабаков и притонов» [М.О. Меньшиков «Письма к ближним. 1905» СПб.: Машина времени, 2022, Т.4, с.692].

Успехи партийной пропаганды к.-д. при указанной С.С. Ольденбургом слабости партийного состава обеспечивали их спонсоры: «кадеты, несомненно, не имели бы такого крупного успеха», «если бы на их стороне не были бы евреи, которые не только вотировали за них, но и дали крупные деньги на агитацию. Хорошо понимая, что без денег ничего не выйдет. Об этом свидетельствовали в донесениях министру почти все губернаторы» [Д.Н. Любимов «Русское смутное время. 1902-1906» М.: Кучково поле, 2018, с.369].

Русские монархисты не собирали подобных сумм на пропаганду, поскольку отрицательно относились к институту Г. Думы и партийной борьбе. Пропагандой вовсе не занималось правительство, что составляет одно из главных достоинств монархического режима. При преобладании количества либеральных газет партии к.-д. удавалось распространять революционную ложь в промышленных масштабах и оказывать тем самым самое негативное влияние на общество

Если очень кратко набросать такой контекст событий, выбор С.С. Ольденбурга становится понятен. Его отцу и другим демократам не удалось внушить ему антимонархические предрассудки, без которых, наблюдая за чудовищными грабежами и убийствами, совершаемыми революционными партиями при идейном пособничестве со стороны левой интеллигенции, не получится оправдывать всевозможные преступления необходимостью во что бы то ни стало разрушить Российскую Империю и водворить на развалинах принципы демократии. Борьба правительства Императора Николая II с революционерами становится тогда закономерной, плодотворной и крайне необходимой.

По свидетельствам лиц, близких С.Ф. Ольденбургу, в ноябре 1906 г. он осуждал Союз Русского Народа и о. Иоанна Кронштадтского за их борьбу с революционным еврейством и всеми иными разрушительными силами. Биограф С.Ф. Ольденбурга т. Каганович приводит письмо18 ноября 1906 г. с припоминанием сыну «про твои горячие слова по еврейскому вопросу» (в пользу еврейства) и сравнением с тем как прооктябристская газета «Новое Время» ведёт «травлю евреев». «Ты так ушёл от меня душой».

Б. Каганович не приводит ответа сына для честного сопоставления доводов. Мы можем только наблюдать что, проживая в лево-интеллигентской среде, молодой С.С. Ольденбург постоянно подвергался подобного рода индоктринации. Не приходится поэтому удивляться что при таких зависимых обстоятельствах он остановил свои симпатии на партии октябристов, а не более правой системе взглядов. Даже отстаивание октябризма становилось нелёгким подвигом.