– Именно потому ты должна выпить две рюмки, – сказал Гипнос. – И будьте осторожны с этими ящиками. Они довольно старые, можно получить занозу.

Лайла осторожно села на ящик. Она заставила себя натянуто улыбнуться, но эти куклы выбили ее из равновесия. Девушка покрутила гранатовое кольцо: 18 дней.

Она напомнила себе, что теперь у них есть Тескат-очки, но зародившуюся надежду отравляли сомнения: что, если они не сработают? Откуда ей знать, что Божественная Лирика действительно поможет ей выжить? Что, если книги уже нет в Спящем Чертоге?

– Лайла? – позвал Гипнос.

Она подняла взгляд. Все это время она не слушала.

– Мы решили идти в порядке дней рождений. Когда твой?

– Через восемнадцать дней, – ответила она, чувствуя, как ее желудок завязывается узлом.

– Так скоро, ma chère! Ты должна была сказать раньше! Устроишь грандиозную вечеринку?

Или похороны? Она покачала головой, и Гипнос сунул ей в руку холодную рюмку. Затем он проделал то же самое с Энрике и Зофьей, которая явно не одобряла происходящее. Северин отказался. Он стоял у камина, в стороне от остальных. Тени и огненные блики придавали ему почти нечеловеческий вид. По ее шее побежали мурашки, стоило ей вспомнить, как его губы почти коснулись ее кожи. Ты переигрываешь. Северин резко поднял взгляд на нее. Она не успела отвернуться.

– Пусть наши цели оправдают наши средства, – нараспев произнес Гипнос.

Каждый раз, когда Лайла вспоминала о целях, в ее голове вспыхивало воспоминание о яркой улыбке Тристана. Она пробормотала его имя себе под нос и одним глотком осушила рюмку с ледяной водкой. Этот напиток можно было назвать призрачным, потому что он тоже оставлял после себя горький привкус на языке.

– L’Chaim, – сказала Зофья, последовав ее примеру.

Энрике выпил свою порцию и зашипел, хватаясь за горло.

– Это отвратительно.

– Давай налью еще, – сказал Гипнос, протягивая ему бутылку. – Еще несколько рюмок, и ты вообще перестанешь что-либо чувствовать.

– Я бы хотел поговорить со своей командой, – тихо сказал Северин. – Иди проверь портал, Гипнос.

Гипнос медленно поставил бутылку на землю. Улыбка исчезла с его лица.

– Конечно, – сказал он.

Когда он поднялся с места, Энрике поймал руку Гипноса и на мгновение сжал его ладонь. Лайла узнала этот тоскливый взгляд и замерла на месте… То же самое выражение появлялось на лице Энрике, когда он был очарован какой-то идеей. Как его игра на пианино или короткое увлечение деревьями бонсай, которое ужасно раздражало Тристана. Лайла смотрела, как Гипнос отрешенно улыбается в ответ, прежде чем повернуться к своим охранникам и направиться к порталу. Конечно, она была рада за них, но ничего не могла поделать со своими опасениями. Гипносу нравилось влюбляться и быстро охладевать, как будто это было его хобби. Лайла сомневалась, что он стал бы терзаться угрызениями совести, если бы кому-то не повезло влюбиться в него слишком сильно.

Энрике холодно посмотрел на Северина.