Лева вскочил так резво, что едва не пропорол теменем брезент. Первое, что он увидел, выскочив из кузова, была крыша.

Всю территорию базы – другого слова Лева подобрать не сумел – накрывал растянутый, похоже, на окрестных дубах маскировочный полог. Лева уставился на него, раскрыв рот. Он привык не воспринимать всерьез разговоры о секретности с тех пор, как получил зверский нагоняй за утерю разведывательно-ценных методичек (отправленных в стирку вместе с пиджаком), и только сейчас понял, как на самом деле охраняют государственную тайну.

– Простите… – робко пробормотал он, не опуская взгляда, – а что у меня в сопроводиловке… база «Ай-Петри»…

– Какие «Петри»? – фыркнул сопровождающий. – Это пусть натовская разведка читает. Вот здесь ваше место, товарищ военный переводчик. Идите за мной.

Лева послушно обогнул грузовик. И замер.

В центре вырубки зиял огромный – метров ста в поперечнике и не меньше двадцати в глубину – котлован. А в котловане, посреди разливанных луж темной болотной воды, стояли тройками – две и одна на них сверху на манер буквы «П» – каменные глыбы. Каждая была размером, пожалуй, с автобус, разве что чуть потоньше. Если бы Лева хоть немного разбирался в геологии, то бы удивился еще больше, потому что глыбы были базальтовые, а добыть в Белоруссии базальт довольно сложно. Но это обстоятельство осталось лингвистом не замеченным, зато он обратил внимание на другое. Поверх стоящих неровным кругом глыб была уложена конструкция, изрядно напоминавшая ускоритель частиц из учебника физики. От сползания в болото кольцо из балок и магнитов удерживали стальные тросы.

Пыхтели помпы, выкачивая из котлована сочащуюся со дна воду.

На Левиных глазах автокран подцепил контейнер, покрашенный, как и все в армии, немаркой защитной краской, и подвел к кольцу. Запахло озоном, между двумя катушками проскочила искра, и что-то заметалось внутри круга. Древние менгиры, подпиравшие чудо современной техники, затянуло марево. И вдруг пространство в кольце разорвалось, и оттуда блеснуло – вопреки всякой логике, снизу – ослепительное солнце.

Лева затряс головой, пытаясь разогнать бредовое наваждение.

– Вира-а! – донеслось из провала. – Вира-а… ля, то есть майна, ля, мать, ё, короче, опускайте, ё, вашу мать! Ниже, ниже!

– Не держит в…! – взвыл кто-то, перекрывая гул.

Контейнер тряхнуло, и он разом просел на пару метров, перекосившись так, что угол едва не зацепил металлическое кольцо.

– Не держит у него! … на сосну намотай! – донеслось из провала. – Щас так …якнет, ни …я не соберешь!

За этой яростной отповедью последовал поток мата настолько густого, что пристойных слов в нем отыскалось бы одно-два, да и те, верно, попали по случайности.

– Стр-ройбат, – с великолепным презрением процедил сопровождающий. – Лейтенант Шойхет, вам туда.

Он махнул рукой в сторону времянки, над которой развевался зачем-то красный стяг.

Даже не подумав обидеться на перевранную фамилию, Лева послушно зашагал в указанном направлении, стискивая в кулаке замусоленные документы. Яма, из которой светит солнце, серьезно поколебала его представления о возможном и допустимом.

Во времянке находилась, как понял Лева, администрация, хотя в армии ее точно называли по-другому. Неулыбчивый парень с такими же, как у Левы, нашивками, только другого цвета, принял у лингвиста замученные бумажки и, сверившись с несколькими журналами и списками, выписал взамен справку на грязно-сером бланке, напомнившую Леве освобождение от физкультуры.

– Сейчас обождите здесь, – приказал он, – в четырнадцать пятнадцать спуститесь в ворота, там пройдете к майору Кобзеву и получите от него дальнейшие инструкции.

– Ворота? – беспомощно переспросил Лева. Никаких ворот он на базе не видел – только шлагбаум при въезде. Может, это о нем?