Мы посмотрели друг на друга, и его мрачный взгляд из-под нахмуренных бровей меня обрадовал. Ему было не наплевать.

– Прошлой ночью Чарли пожаловалась на то, что в ее шкафу какой-то мужчина. Боюсь, одноклассники могли что-то ей рассказать. Похоже, это место – своего рода средоточение паранормального. Или ты все это уже слышал?

Папа снова хмыкнул.

– Пап, – я посмотрела на него. – Что сказал риелтор?

– Ничего такого, – пожал он плечами. – В шутку я спросил, есть ли в этом доме привидения. В основном, чтобы заставить его попотеть, потому что риелторы обязаны предупреждать о таком, если их спрашивают.

– И он просто сказал «Да, здесь водятся призраки»?

– Он проверил документы и сказал, что об этом месте «ходят слухи». Но никаких историй ему неизвестно. А что? Ты услышала сегодня что-нибудь интересное?

– Да ничего конкретного.

– Ну что ж. – Он рассмеялся, и его смех, который я так любила, напоминал трение наждачной бумаги о камень. – Это может стать забавным исследовательским проектом. А после того, что сегодня обнаружил, я даже знаю, с чего можно начать.

– И с чего же?

– Скажем так: если этот риелтор еще раз попадется мне на глаза, я с удовольствием оправдаю свою прежнюю репутацию и врежу по его точеной челюсти.

На самом деле, у отца был небольшой послужной список. После увольнения из армии и до знакомства с мамой он несколько раз дрался в баре. В один из них он оказался тем, кто громит стулья и разбивает бутылки о головы. Об этом мне стало известно лишь после маминой смерти. Когда мне исполнилось шестнадцать, папа усадил меня за стол и во всем сознался. Однако не потому, что я могла избавить его от угрызений совести или снять груз с сердца, а потому, что он видел во мне своего адвоката, которому можно и нужно было поведать о содеянном. Чтобы я была в курсе, если эта информация когда-нибудь всплывет. Также папа сознался, что отсидел срок за нападение.

Срок был небольшой, потому что человек, которого он избил, не получил серьезных травм и скоро выписался из больницы. Но мой отец также хотел, чтобы я знала, почему, несмотря на несколько лет терапии по управлению гневом, нормальная работа была не для него. По крайней мере та, которая позволила бы отцу-одиночке должным образом содержать двоих детей.

Только последнюю часть его истории я пропустила мимо ушей. Потому что его тяжелые дни остались так далеко в прошлом, что сейчас он мог бы поселиться в любом городе, где бы ни захотел.

Но папа нуждался в своих проектах по недвижимости и в том, чтобы его окружала благоприятная обстановка, не напоминающая о прошлом. А мне нужен был папа.

Поэтому мы перепродавали дома и переезжали.

– Так о чем он умолчал? – спросила я.

Риелтор, должно быть, упустил какую-то поистине ужасающую информацию, раз папа даже пошутил о нарушении своего многолетнего запрета на насилие.

– Знаешь те заросли травы за домом? Возле леса?

– Ага, и что?