— Проходи, — Бадур отодвинулся в сторону и дал Хаджару пройти. — Неси её в мою комнату.

В другой ситуации Хаджар бы, будучи воспитанным пусть и в свободном королевстве, но весьма архаичных нравов, возмутился бы подобным словам, но не сейчас.

Он прошел мимо храпящего Артеуса и уложил Лэтэю на кровать. Выглядела он так, словно билась… со стаей жутких волков, чьи клыки были достаточно остры, чтобы резать артефактную броню, а лапы — чтобы дробить плоть и кости могучего адепта.

— Красивая, — спокойно произнес стоявший за спиной Бадур. — Твоя жена?

— Подруга, — ответил Хаджар.

Он уже достал из пространственного кольца все медицинские артефакты, зачарованные нити, волшебные бинты, мази и пилюли, которые могли потребоваться в непростом искусстве врачевания.

— Значит она воин, — кивнул своим мыслям северянин. — два воина могут иметь дружбу, но мужчина и женщина — никогда.

Хаджар никак не прокомментировал эти слова. Его познаний в лекарском искусстве и взора сквозь Реку Мира было достаточно, чтобы понять, что в отличии от Артеуса душа Лэтэи не пострадала. Разве что оба её тела.

Так что следующие несколько часов он провел за тем, что вынимал осколки доспехов из её тела, скреплял края ран, смазывал их вонючими и жгучими мазями, вправлял кости, шил разорванные каналы и меридианы.

Северянин все это время менял воду и повязки. Крови и нечистот с Лэтэи текло ничуть не меньше, чем с Артеуса.

Только к утру состояние воительницы стабилизировалось достаточно, чтобы Хаджар и Бадур могли накрыть её одеялами и, без опаски, покинуть комнату.

Вместе, мокрые, пропахшие и грязные, они вышли из горницы, а оттуда прямо на улицу. Бадур поставил на крыльцо избы второй стул и, усевшись, закурил ароматные травы.

Хаджар достал свою трубку и забил её табаком из Семи Империй.

— Южное курево? — потянул ноздрями Бадур. — пахнет как навоз.

— Северные травы? — тем же жестом ответил Хаджар. — пахнет, как…

Он хотел ответить что-то такое же колкое, но… не смог. Плотный белый дым, выдыхаемый Бадуром, отдавал хвойным лесом и можжевельником. А еще немного — черникой. Очень приятный и слишком знакомый запах для Хаджара.

Северянин, сверкнув глазами, протянул небольшой тряпичный мешочек.

— Будешь?

— Благодарен.

Хаджар вытряхнул прогоревший табак, развязал тесемки и набил трубку душистыми травами, размолотыми едва ли не в чайный порошок.