Пришел через алхимика сказать свое слово.

— Я самый молодой из старейшин нашей секты и буду краток, — этот молодой, кажется, помнил еще те времена, когда на небосклоне не угасла Миристаль. Хотя, конечно, это преувеличение. — Мы проводили к берегам страны Бессмертных десятки одареннейших учеников не потому, мастера, что кидались в омут с головой каждый раз, когда к нашему порогу приходили те, кто хотел использовать нашу силу. Нет, вовсе не поэтому слава наша так велика. Так что я скажу так — эта не наша битва и не наши люди.

Не спеша садиться, алхимик помог подняться кузнецу. Самый старый из пятерки, подслеповатый, с дрожащими руками, он, казалось, уже одной ногой перешагнул через порог дома праотцов.

— Я уже плохо вижу, мои братья и сестры, — прошептал он, но был услышан каждым и голос его звучал отовсюду. — Всю мою жизнь я ковал для нашей секты оружие и броню. Я помню молодых ребят, кто надевал мои изделия, брал в руки сталь и уходил, чтобы не вернуться. Помню каждого из них… но память подводит меня в последнее время, как и слух, как и зрение. Ибо я больше не слышу, чтобы меня просили выковать что-то, и не вижу, как молодые отправлялись бы за стены за воистину славными деяниями. А все то, что я ковал и плавил, пылиться в сокровищнице без дела. Я скажу так — нет лучше точильного камня, чем щит врага. Мы должны отправиться в бой, чтобы и самим не стать просто красивыми безделушками на полках смертных легенд.

Последним был торговец. Чуть тучноватый, немного лысоватый и с бегающими глазками. А может так его увидел Хаджар — если он кого и не любил больше магов и интриганов, так это торгашей. Для них все делилось на одно — прибыль и не прибыльно.

— Нам предложили ключ и туманную надежду на то, что мы сможем обогатиться на тех, кто вот уже десятки эпох ускользает от внимания всего Безымянного Мира. Звучит, как самая глупая сделка, которую только можно предложить, — Хаджар только устало покачал головой. Что взять с торг… — Но рядом со мной сидит мой друг, ковавший своими руками нашу славу. И сижу я, торговавший этой славой, что разменной монетой. И скажу я вам, мои братья и сестры, любые монеты могут закончиться. Но не закончится одно — не закончится наша честь. Разве не слышали вы историй о бесчинствах фанатиков в последние сотни лет? Не слышали о том, как открывают храмы Темных Богов? Не слышали, что за распри терзают Безымянный Мир? К нашему порогу пришли люди, простые люди. И они попросили помощи. Помощи у тех, кого когда-то считали самыми могущественными на этой земле. Я скажу так — нет чести в том, чтобы отказать в помощи тем, кто слабее, даже если это бессмысленно и безумно.

Торговец опустился, а Хаджар не мог понять — может быть на него все еще действует наваждение Сумеречной тропы.

— Спасибо, мудрые старцы, за ваши слова, — на этот раз с места поднялся глава секты. — скажи мне Абрахам, большое ли войско вам удалось собрать до того, как вы пришли к нам?

— Мы ожидаем от десяти, до тридцати сотен воинов под нашими стягами, достопочтенный глава, — поклонился Шенси. Когда требовалось, он умел засунуть свой длинный язык глубоко в… то место, на которое обычно искал приключения.

— Возьмем среднее число — полторы тысячи воинов против древнего Ордена, битком забитого потомками Врага.

— Полторы тысячи лучших воинов, достопочтенный глава, — исправил Шенси.

— Даже если величайших, — пожал плечами рыжебородый. — Как бы ни были могучи твои люди, Абрахам, что от них толку, если им не с кем будет сражаться? Орден Ворона искали тысячи и тысячи лет. Искали лучшие из следопытов и удачливейшие из авантюристов. Искали мудрецы и безумцы. Но никто так и не смог понять, где именно находится их обитель. Так что мое слово…

— Прошу прощения, что позволил себе перебить вас, достопочтенный глава, — поклонился Абрахам. — Но у них не было одного важного козыря.

— Козыря? Какого еще козыря, старый ты плут?

И тут до Хаджара все дошло. Вот только жаль, что как обычно — слишком поздно. Он даже схватился было за меч, но на его плечо легла ладонь Гая. Слишком тяжелая даже для того, кто мог на равных биться с Небесными Императорами.

— Вы так и не позволили мне представить вам Безумного Генерала, Хаджара Дархана, — на секунду Хаджару даже показалось, что Шенси перед ним извинился, но это вряд ли. — Известного в узких кругах, как последний потомок Врага, хранитель половины его души, а также, по неподтвержденным слухам, его ученик.

В этот момент каждый из мастеров поднялся на ноги. Десятки техник, сотни заклинаний, бесчисленное множество артефактов были направлены на одну единственную цель — Хаджара, которого все так же удерживал на месте Гай.

— Тихо, — спокойно и даже шепотом произнес глава секты. — Или вы хотите обидеть нашего гостя?

И мгновенно все стихло. Чем дальше по пути развития, тем меньше оков и пут сдерживало адептов. Что законы смертных тому, кто может взмахом руки уничтожать целые армии и города. И именно потому, дабы не превратить мир в кровавую бойню, они руководствовались лишь одним кодексом — законами гостеприимства.

— Твои слова могут быть истинны, а могут быть ложны, старый плут. Потому я скажу так — мы проверим правду ли ты сказал насчет генерала и соберемся вновь, как и положено — через год и один день. А теперь вернись за стол переговоров, дабы я мог записать все сказанное, и мы все поставили свои печати.