Да, волки не могли уберечь первые ряды солдат, пусть даже знали, что они невинны.

Но удар был нанесен по фиолетовым рядам, что шли за первыми.

Его нанесла я.

Я стояла на холме в одной лишь длинной холщовой рубахе, потому что ничто не должно было ограничивать и сдерживать мою магию. Стояла между двумя волчицами, у которых был приказ — в случае малейшей угрозы отдать за меня жизнь. Даже мне пришлось принять это. Я понимала, что жрецы Аты попытаются в первую очередь оставить армию волков без мага. И без главнокомандующего.

Наблюдая сверху за тем, как армии несутся навстречу друг другу, я выждала, когда они подойдут достаточно близко, а потом нанесла удар.

Безмятежное предрассветное небо в один момент потемнело. Поначалу этого никто не заметил. Но когда его раскололо грозой, заметили все.

Сразу несколько десятков молний отделились от чернильной глади и ударили. По середине вражеской армии, по последним рядам.

А затем наступившую тишину пронзили звуки боя.

С ревом две армии — человеческая и свободная — схлестнулись, кроша друг друга, сминая в кровь, в пыль, в небытие.

Я усилием воли абстрагировалась от происходящего, стараясь не думать, что в настоящий момент гибнут люди и волки. Я плела заклинания ледяных стрел, которые превращали мишени в лед и обездвиживали всех находящихся на расстоянии десяти шагов.

Не успев прийти в себя от сложного заклинания и не думая об усталости, я метала огненные шары. Поодиночке они наносили противнику куда меньший урон, нежели стрелы, сил на их создание почти не требовалось. Но в сочетании со стрелами становились грозным, смертоносным орудием.

Когда силы иссякали, я приникала к земле, буквально врастала в нее руками и ногами, закрывала глаза… и исчезала. Этот мир с его грохотом битвы, криками и стонами раненых и умирающих, с командами, отдаваемыми зычными голосами, переставал существовать. Я смотрела на все это словно снизу. Обе армии — и наша, и противника — были моими детьми, всех их, самого слабого, несуразного и ущербного, я любила равнозначно, одинаково, но не могла помочь ни одному из них. Просто моя помощь, моя любовь были им не нужны.

Потом сознание снова менялось. Возвращалась Эя. Герцогиня Ньюэйгрин и Полерского леса, левая лапа Стаи Семи Лесов, леди Лирей Анжу Альбето.

Я насылала оледенение на землю, и казалось, что слышу хруст ломающихся костей. Я поднимала воинов вражеской армии в наполненных водой сферах, и они, погибающие без воздуха, обрушивались на своих же, оглушали их, сбивали с ног. А наступающие волки добивали всех.

Волки бились жестоко и слаженно, люди — остервенело и отчаянно.

Нас было меньше. Но армия Стаи Семи Лесов шла в бой за свою землю, за жизнь и свободу своих детей. Людей привел на войну страх. Перед Церковью, перед королем и своими сюзеренами. Это было видно невооруженным глазом. Это чувствовалось в каждом взмахе меча или копья.

Наверное, поэтому церковникам сложно было биться проклятой магией.

Они насылали заклинания «сокрушение разума» и «шепот ужаса», о которых я читала в гримуаре отца. Но по большей части заклинания эти действовали на своих же. Ослабляли солдат, заставляли замешкаться, не поднять вовремя руку.

Волки бились бесстрашно. Они знали, что в настоящий момент, вот прямо сейчас, воплощается древнее пророчество.

И поэтому после четырех часов боя, когда я успела несколько раз потерять сознание от магического истощения и прийти в себя, было видно, что исход битвы предрешен.