— А вдруг ваххабита отпускаем? Не хочу, чтобы фсбешники нас потом д…и.

— Да какой он на хер, ваххабит! — вмешался Ахмедов, по-прежнему стоявший у двери. — Ни бороды, ни коротких штанов. Дурачок какой-то местный! Пусть забирает, если бабки есть. Возится с ним еще…

Через минуту я покинул вагончик в сопровождении отпущенной теперь на свободу жертвы поста ППС. Пацан, совсем молодой. По крайней мере лет пятнадцати, на вид, не больше. Брюнет, слегка смугловатый, как будто житель Африки — Египта или Марокко. В белой и потной футболке с потертыми черными джинсами. На ногах тапочки. Вот и весь прикид.

Я молча посадил его в машину. Вел он себя совершенно спокойно, словно пять минут назад его не прессовали менты. Я сел на водительское сидение и завел машину.

— Хьо мичар ву? (Ты откуда?)

Он искоса посмотрел на меня и ответил по-русский:

— Я не чеченец.

Я хмыкнул. Мы выехали на трассу. Очередь у поста Кавказ, на границе с Кабардино-Балкарией осталась позади.

— Откуда ты знаешь, тогда язык? И кто мне вернет сотню баксов, которые я за тебя отдал.

На момент его лицо исказилось, словно этот долг был настоящей проблемой для него и без того увязшего под ворохом других еще более насущных проблем.

— Я отработаю. У меня сейчас просто тяжелые времена.

— Тяжелые времена, — повторил я, покачивая головой. Вот незадача. — А я рассчитывал, что твоя родня в Чечне вернет мне баксы.

— У меня нет родни в Чечне. У меня вообще никого нет на Земле. Я с другой планеты прилетел.

Я был слишком усталый от постовых, чтобы еще возражать чокнутому пацану. Просто сказал:

— У нас по пути есть хорошая больница для таких как ты. Для пришельцев и похищенных пришельцами тоже. В Закан-Юрте, — заметил я.

В Закан-Юрте действительно была клиника для сумасшедших во времена СССР, что служило предметом шуток и издевок, над жителями села, на краю которого располагалось это учреждение о особом «институте». Жители правда давали «ответку» острякам — может институт и у нас находится, но студенты ваши.

— Давно ты прилетел к нам?

— Пять лет назад.

— О-о! И почему не связался с правительством? С Кремлем? С Обамой? Или хотя бы со стариной Пан Ги Муном?

— Не издевайся. Я знаю, что вы мне, не поверите. Уже пять лет знаю.