К одиннадцати часам выражение моего лица настолько многообещающее, что начальники при виде меня начинают срочно отчитываться, что сводки отправлены, а Ленка, встреченная на лестнице, шарахается от моего зверского оскала.

Сергей единственный, кто направляет данные вовремя, и я вздыхаю с облегчением, что мне не надо наведываться к нему в отдел. Отчего-то уверена, что он спросит, почему я ему не ответила и не перезвонила в субботу. А отвечать мне не хочется. Тем более, Ленка кружит рядом с ним, хоть и нацелилась на Раевского. Может, я еще передумаю. Если доживу до этого «еще». Даже в родном финотделе, меня — младшего аналитика, так не гоняют. Просто подашь кофе, говорили они! Документы на подпись отнесешь и все! Похоже, в отпуске я буду просто отмачивать ноги в тазике. Полцарства за тапки!

Около двенадцати часов в приемную заявляется Наталья собственной персоной. Она лично, и как только корона не упала, тащит папку с моим делом и все еще поглядывает на меня недоверчиво. Неужели всерьез думает, что работа временного секретаря, даже неуспешная, может стать угрозой ее карьере? Чего они все так боятся Раевского? Его можно только ненавидеть! Не убьет же он их, ей-богу!

Но тут я вспоминаю ледяные глаза и голос с металлическими нотками. Приходится признать, что внутри что-то ёкает от страха. Я сказала от страха!

На всякий случай проглядываю свое личное дело. Вроде все достойно. Какого черта мне так хочется его спрятать? В конце концов, я серьезно ни разу не секретарь! Ненавижу лодырей начальников, ненавижу Раевского, ненавижу новые, мать их раз так, туфли!

К обеду поток поручений не иссякает, но становится слабее. Животрепещущие вопросы улажены, и я решаю, что имею полное право на обеденный перерыв.

Обедать в нашей столовой, понятное дело, у меня нет никакого желания. Если не Ленка, то любая другая коллега будут пытать меня о Князе. И я, стараясь не прихрамывать, плетусь в кафе через дорогу.

Вытянув, наконец, ноги и сделав заказ, я, позабыв про все обиды, пишу Маринке жалобное сообщение в надежде, что меня пожалеют.

Стоило официанту принести блюда, мой телефон вместо поддержки от подруги, начинает исторгать из своих глубин звуки имперского марша, которые мгновенно портят мне аппетит. Я с неприязнью смотрю на мобильник. Мы сегодня еще не встречались с Раевским, а я от него уже устала. Но игнорировать начальство — плохая идея. Особенно, когда оно уже настоятельно просило этого не делать.

— Да, — подозреваю, по моему тону нетрудно догадаться, что мина у меня кислая.

— Елизавета Валерьевна, почему вас нет на рабочем месте?

Я отнимаю телефон от уха и смотрю на него как на гадюку. Глубоко вдыхаю, чтобы взять себя в руки и сдержаться.

— Егор Кириллович, у меня обеденный перерыв. Если я нужна срочно, я могу вернуться, — я уговариваю себя помнить о личном деле на столе Раевского и маячащей квартальной премии.

Подспудно я ожидаю выволочки, но голос Раевского смягчается:

— Уже обед? Я заработался, обедайте спокойно, — только я решаю поразиться внезапному добросердечию, как все встает на свои места. — Я прошу вас не опаздывать и быть на связи.

— А вы уже в офисе? — я смутно припоминаю, что по графику сегодня Раевский должен приехать в офис только в два.

— Я на встрече. Буду вовремя.

Как он тогда вынюхал, что меня нет в офисе? И зачем вообще звонил? Но ответом мне были гудки.