— Вы в порядке? — посветлел лицом Чиж и наконец-то отпустил уже переставшего хрипеть пленника.

— Проконтролируй, чтобы он не сдох, — недовольно бросил я этому энтузиасту.

Кто бы сомневался, что искусственное дыхание рот в рот мой воспитанник применять не станет. Он просто перевернул тело и пару раз надавил на грудину ногой. Барыга закашлялся и начал дышать.

А этому он где научился?

Я лишь сокрушенно покачал головой и вернулся к уже отошедшему от шока Леше. Моего друга потряхивало, но он старался держаться молодцом. Даже сумел грамотно организовать обыск номера, а затем составить отчет по найденным там запрещенным препаратам.

Каким бы ни было отношение монаршей семьи ко мне лично, но поддержанные генерал-губернатором Западной Сибири доводы о вреде наркотиков были приняты к сведению. Запретили для свободной продажи как героин с кокаином, так и опиумную пыльцу и другие производные дурман-цветка, произрастающего в местах Силы.

Уже закончив с основной частью работы, осунувшийся Леша хотел отправиться в управу, но я не дал. Сам позвонил полицмейстеру и попросил позволить следователю закончить этот рабочий день пораньше. Барыгу, которому Чиж вывихнул руки, а приехавший по вызову помощник Яна Нигульсовича вправил обратно, увезли в управу еще полчаса назад. Так что я с чистой совестью отдал папку с документами городовому, а Лешу запихнул в уже освободившуюся студийную легковушку. Через двадцать минут мы сидели в отдельном кабинете «Старого охотника», а еще через полчаса к нам присоединился Дава.

Честно, я думал, что он просто воспользовался поводом, чтобы опять налакаться водоньки, но — о чудо! — пил наш неправильный еврей только для вида. Да и явился в кабак очень встревоженным. Он больше подливал Лехе, чем себе, внимательно выслушивая пьяные жалобы друга. Я тоже пил мало — завтра на рассвете идти на болота, а там с похмельем делать нечего. Сия простая истина известна даже самому тупому и самоуверенному шатуну.

Обычно Леше хватает пары рюмок, но сегодня он вылакал почти триста граммов и только после этого поплыл. Но обсудить успели многое. Досталось и мне, и Даве за то, какие мы плохие друзья. Узнали мы и о том, как сложно слишком молодому следователю поддерживать свой высокий статус. Под конец Леша выплеснул на меня сгусток ревности, явно копившийся у него давно. Пришлось долго и нудно объяснять, что не было у меня никаких чувств к его супруге, кроме мимолетного увлечения. Ну не говорить же ему, что в Лизу был влюблен бывший хозяин моего тела, а старик, которого занесло сюда из другой реальности, просто в ужас пришел от перспектив романа с судейской дочкой.

Домой напившегося до изумления Лешу увозили уже в темноте. Была у меня трусливая мыслишка послать вместо себя Чижа. Но все же пересилил себя и, подхватив друга под правой локоток, вместе с Давидом потащил жертву чрезмерного возлияния к двери особняка молодой четы Вельц. Даже не позволил подсобить выскочившему к нам лакею.

В холл по лестнице сбежала одетая в строгое платье Лиза. После той темной истории с изнасилованием она растеряла свой былой задор и тягу к эффектным нарядам. Хорошо хоть не повредилась рассудком и осталась вполне адекватна. Ну, почти…

Стрельнув в меня каким-то непонятным взглядом, заворчавшая супруга указала нам путь в гостевую спальню.

Правильно, в таком виде на супружеском ложе делать нечего. Мы сбросили свой груз на кровать, вокруг которой с охами и ахами завертелись две преклонного возраста служанки.

Теперь бы смыться отсюда побыстрее.

— Игнат Дормидонтович, уделите мне пару минут, — попросила Лиза.

Да уж, не получилось.

Дава отвесил какой-то странный полупоклон и почти выбежал из дома, ну а мне, судя по всему, придется отдуваться за всех.

— Слушаю вас, Елизавета Викторовна, — с максимальной вежливостью отреагировал я.

— Игнат Дормидонтович, — чуть помявшись, заговорила Лиза, — я хочу поблагодарить вас за Лешу.

А вот это неожиданно. В том, что дочь судьи быстро узнает все подробности случившегося в гостинице, я не сомневался, но эмоции, которые легко читались на ее лице, удивили и порадовали. Она явно переживала за мужа и относилась к нему как минимум с теплотой и нежностью. Возможно, именно угроза потерять его навсегда разбила какие-то оковы и пробудила что-то, спавшее до этого момента.