– А вы мне потом расскажете?
– Да, когда пойму, что к чему.
Она поднимается на цыпочки, целует меня в нос.
– Что ж, удачи вам, – говорит она, стирая с моей кожи следы помады. – Я же знаю, вы не успокоитесь, пока во всем не разберетесь.
– Спасибо.
– Вот как все расскажете, тогда и поблагодарите. Только поскорее.
– Обязательно.
Теперь Раштон целует ее. Смущенный и раскрасневшийся, я с трудом возвращаю себе контроль над его телом, а Грейс улыбается, лукаво блестя глазами. К сожалению, мне приходится с ней расстаться, потому что сейчас я впервые приближаюсь к правде и боюсь, что она от меня ускользнет. Мне надо поговорить с Анной.
По мощеной тропе огибаю сторожку, захожу с заднего крыльца, стряхиваю капли дождя с плаща, оставляю его на вешалке в кухне. Шаги звучат гулко, будто в половицах бьется сердце. Из комнаты справа, где Дэнс и его партнеры утром встречались с Питером Хардкаслом, доносится какой-то шум. Сначала я думаю, что туда кто-то вернулся. Открываю дверь: Анна склоняется над Питером Хардкаслом, обмякшим в кресле.
Он мертв.
– Анна, – негромко окликаю я.
Она потрясенно оборачивается.
– Я услышала шум, спустилась, а он тут… – лепечет она.
В отличие от меня, она сегодня не видела крови, и смерть ее ошеломляет.
– Ступайте, умойтесь. – Я легонько касаюсь ее руки. – Я здесь все осмотрю.
Она благодарно кивает и, окинув труп долгим взглядом, выбегает в коридор. Ее можно понять. Жуткая гримаса искажает черты лица Питера, правый глаз полуприкрыт, левый широко распахнут. Руки сжимают подлокотники кресла, спина выгнута от боли. Его лишили и жизни, и достоинства одновременно.
Моя первая мысль – сердечный приступ, но чутье Раштона подсказывает иную причину.
Я хочу закрыть глаза лорду Хардкаслу, но не могу заставить себя коснуться трупа. Однако же у меня осталось слишком мало обличий, поэтому лучше не смотреть в глаза смерти.
Из нагрудного кармана пиджака торчит записка. Вытаскиваю сложенный листок, читаю послание: