Семенова шарахнулась от Кирилла в сторону, оттолкнув его руку от своего лица, отошла в угол комнаты, и отвернулась к стене, прильнув к плоской сухой поверхности мокрым от слез лицом.

— Кто она? — чуть слышно спросила Наташа.

Кирилл тяжело вздохнул.

— Да нет никого, — устало сказал он.

— Я не верю тебе! — Наташа обернулась, и, сверкнув глазами, швырнула в Кирилла рамочкой с фотографией, на которой они были вместе изображены.

С глухим стуком рамка ударилась о стену, в метре от Кирилла, упала, и стекло над фото разбилось на маленькие кусочки.

— Что ты творишь?

— Ты думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, я ничего не чувствую? От тебя несет ее духами! Твоя машина пропахла ее запахом! Я вижу, как ты смотришь на неё! Я чувствую, как ты реагируешь на ее приближение! Я ненавижу тебя! Ненавижу! — Наташа принялась швырять в Кирилла, все, что попадалось ей под руки, пока не опустошила все полки.

Наумов стоял, принимая ее обвинения, и побои. Он был виноват. Он желал получить по заслугам. Он только очень хотел узнать, о ком говорит Наташа. Неужели, она все поняла?

— Наташа, о ком ты говоришь? Я не понимаю, — он грубо врал, но понимал, только так, у него есть шанс хоть немного успокоить ее.

Семенова взметнула на Кирилла безумный взгляд.

— Не понимаешь? — страшно прохрипела она, — Не понимаешь?!

Наташа кинулась к большому свертку, что стоял у стену, обтянутый серой бумагой и стянутый шпагатом. Семенова судорожно сорвала с картины обертку, и швырнула портрет седьмой феи к его ногам.

— Я говорю о ней…

Наумов поднял на Наташу виноватый взгляд, не в силах больше скрывать правду, на секунду ему показалось, что все теперь не важно. На секунду ему показалось, что тяжелый груз пал с плеч, и можно жить дальше.

Мужчина взял свою сумку, и, кинув последний взгляд на Наташу, двинулся к двери.

— Прощай, — произнес он, захлопывая за собой дверь.

Наташа злобно швырнула в неповинную дверь огромной книгой, и упала на пол, не уставая рыдать.