— Мне стыдно. Тихон захотел в туалет. Ну в общем не стану оправдываться.

— Все уже в зале. Судья тоже.

— Тихон со мной?

— Да, лучше, если он будет с вами. Дадите ему телефон. Пусть сидит, играет. Главное, говорите только, когда вам дадут слово. Лучше взять его первой.

Мы прошли в зал, который был далеко не самый новый. Стулья, стойка для судьи и как – то слишком много людей для дела о разводе и опеке над ребенком. Но среди всех этих лиц я сразу выделила Антона, который сидел, словно на троне, уверенный в своей победе. И еще одно…

Камиль. Он был здесь. На меня даже не обернулся, просто смотрел в окно. Тело занемело, ноги я скорее волокла к своему месту, а как говорить и что — то доказывать я вообще не знала. А думать о Камиле сейчас чревато, поэтому я, применив всю силу воли, постаралась забыть о нем. Но... На дне моего сознания от радости прыгала маленькая мышка, потому что ее кот был здесь.

И мысли об этом меня и подвели.

Стоило секретарю сказать, что заседание открыто, как Антон вскочил и поднял руку, словно на викторине, «кто первый». Николай Петрович выругался, а я не знала, как не показать истерику, которая росла, словно снежный ком. Дала телефон Тихону и вставила в его ушки наушники. Не нужно, чтобы он слышал.

— Можно мне слово, господин судья?

Я только сейчас обратила внимание, что судья мужчина. Грозный такой. Словно нелюдимый.

— Начинайте, — велит он и я прижимаю Тихона ближе, кажется, что вот-вот и я его потеряю. По воле вот этого человека. Судьи, взирающего на всех, как на насекомых. Камиль бы точно сказал. «Ему бы потрахаться».

Я мельком смотрю через плечо, но взгляд Камиля направлен четко на Антона. Зато меня просто прожигают мать, сестра и свекровь. Дерьмо.

— Я отец, — начал громко Антон и я даже встрепенулась. Почти ведь поверила. – Я всегда мечтал им стать. Всегда мечтал качать на руках своего мальчика. Или девочку.

Учитывая, что как только Тихон плакал, Антону срочно нужно было посрать, его слова выглядят еще более мерзко.

— Хотел ребенка от любимой женщины. Лидочки. Лида, — Боже. Я ведь ему почти верю. Оскар в студию. – Я все еще люблю тебя. Мы можем все еще решить миром. Моему сыну нужна и мать.

— Она у него будет. Не волнуйся.

— Не говори гоп. Господин судья. Я очень хотел ребенка. Очень. И когда моя любимая заявила, что детей не хочет.

— Пока не хочет, — дернуло же меня сказать. Николай Петрович положил ладонь мне на руку, и я присела.

— Она сказала, что пока не хочет детей. Но время шло.

Точно. Его время прям неумолимо шло. Прям старость наступала на пятки. Ну или старость матери, которой уже за шестьдесят.