— В таком случае, что за черт?..
Со стороны поезда донесся отрывистый треск выстрелов; эхо, как теннисные мячики, рассыпалось между горами.
Мужчина в штатском, ничуть не удивленный, кивнул туда, где раздался звук.
— Просто слегка подстраховался, чтобы не присоединиться к нашему несчастному другу-машинисту и поездной бригаде.
— Сколько именно?.. — Генерал так разволновался, что не смог закончить фразу.
Его собеседник в тирольском костюме повернулся, видимо, чтобы пойти по той же тропинке обратно.
— Кое-что. «Пресвятая дева» Микеланджело, Ван Эйк, кое-какие мелочи. Мебели нет совсем — она слишком громоздка. В общем, вероятно, миллионов на пятнадцать-двадцать ваших долларов.
— Сукин сын! — взорвался генерал. — Не хватало мне тут еще дипломатию разводить с каким-то тухлым капустником!
Его собеседник остался невозмутим.
— Позвольте, генерал, напомнить вам, что у вашего начальства может… как бы сказать получше… возникнуть интерес к тому, чем вы занимаетесь. Я знаю, что вы имеете право реквизировать мебель для вашего штаба, но булевские столы семнадцатого века и фламандские ковры… Не говоря уже о полутонне, — ну, может быть, чуть больше или чуть меньше — обручальных колец и драгоценных камнях в оправах и без оных.
Пальцы генерала вцепились в висевшую на его поясе кобуру.
— Я сейчас… — Он скорчил гримасу, очевидно, пытаясь вернуть себе самообладание. — К вашему сведению: все эти вещи отправятся на склад в Зальцбург и будут находиться там до тех пор, пока не удастся установить их законных владельцев.
Голубые глаза человека в ледерхозенах, не мигая, встретили взгляд военного.
— Несомненно, герр генерал. Я также не сомневаюсь в том, что ваши люди застрелили безоружного машиниста, его помощника и кочегара исключительно потому, что те попытались убежать. Теперь вам остается лишь выполнить до конца нашу договоренность, и все остальное тоже станет вашим.
— Разве я могу быть уверен, что?..
Одетый в гражданское собеседник генерала улыбнулся. Эта улыбка была холодна, как горный воздух.
— Вы не можете. Зато вы
Принадлежавший армии США самолет «Бич кинг эйр А300» взбрыкивал, как дикий бык на родео. Пилот, кадровый военный, майор, что-то говорил в микрофон, прикрепленный к наушникам, а второй пилот, первый лейтенант, смотрел то на приборы, то на лежавшую у него на коленях книгу джеппесеновских[2] таблиц подходов.
— Ты только посмотри! — воскликнул майор, глядя на непроглядное от снегопада небо. — Летим словно в б…ской простыне. Если сможем зайти с первого раза, значит, мы чертовы везунчики.
Лейтенант кивнул, всем своим видом выражая полное согласие. Аэродром Темпельхоф с его коротенькими взлетно-посадочными полосами, да еще и окруженный жилыми домами, был не из тех мест, где летчик, прозевавший подход, может без труда зайти на второй круг. И обзор аэродрома здесь был никудышный, и набирать высоту, чтобы выйти на повторный круг, было очень сложно.