Мне хотелось вывести Престона на откровенный разговор, понять, что случилось с ним много лет назад и отчего считает меня виновной в своих бедах. Тогда проще будет построить план действия. Я собиралась открыть охоту на собственного мужа, надеясь, что мне хватит сил и я не являлась жертвой удачной вылазки.

– Теперь и твоя. Но я предпочитаю называть это место домом, – буркнул Дэниар, не намереваясь откровенничать. – Я с возничим подниму сундуки наверх, а ты накрой на стол тем временем. Корзина с едой на кухне. Справишься?

Я была вынуждена проглотить обиду. Дэниар по-прежнему считал меня неумехой, смазливой восемнадцатилетней девчонкой, на которой не женился пять лет назад. Но ведь с тех пор прошло немало времени. Я многому научилась.

В корзине я нашла запеченный окорок, жареных куропаток и рыбу, две головки сыра, яблочный мармелад, много свежих овощей, лимон, гроздь винограда и бутыль безалкогольного сидра из апельсинов со специями. Намечался не просто ужин, а целый пир. Когда только Престон успел обо всем позаботиться?

К его приходу я расставила тарелки с бокалами, разложила столовые приборы, что отыскала в буфете, и погрела еду, которую подала на стол в красивых овальных блюдах.

– Мирта явно перестаралась, – произнес Дэниар, окидывая взглядом разнообразие деликатесов. – Тут не то что двоих, целый полк хватит накормить.

Мои старания остались без внимания Престона. Он принял их как должное, словно я приходилась ему не женой, а служанкой. В очередной раз проглотив обиду, опустилась на стул и порезала окорок.

Дэниар устроился по другую сторону стола от меня, наложил полную тарелку еды, которую протянул мне, затем наполнил свою, на этот раз с горкой. Я тем временем разлила по бокалам сидр.

Мы принялись ужинать в полном молчании. Тишину в небольшой столовой нарушал лишь стук столовых приборов о тончайший фарфор. То ли муж не считал нужным общаться со мной, то ли слишком устал для разговоров. И неудивительно, ведь он ни разу не позволил себе даже сомкнуть глаз, не то что подремать. Впрочем, у меня тоже не было желания заводить задушевных бесед, которые непременно закончатся ссорой. Сказывалась усталость, немыслимое эмоциональное перенапряжение, преследовавшее меня почти три недели, и нервозное ожидание в преддверии брачной ночи.

Пока Дэниар сосредоточенно жевал, неотрывно глядя в тарелку, я наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. И, пожалуй, в сотый раз с момента нашей встречи отметила, насколько сильно за прошедшее время изменился мой бывший жених, а ныне супруг.

Пять лет назад Дэниар был щуплым, можно сказать даже немного хилым. Сейчас же под шелковой тканью на плечах и предплечьях выступали хорошо развитые мышцы. Ранее Престон никогда не позволил бы себе сидеть за столом с расстегнутой пуговицей на вороте рубашки, как делал это в данную минуту. Впрочем, не видела я ни разу у него и щетины на лице. Теперь же она покрывала щеки, подбородок и немного захватывала горло, успев вырасти за день.

Дэниар перестал жевать и вопросительно посмотрел на меня, едва заметил, с каким вниманием я наблюдаю за ним. Стараясь придать своему лицу выражение безразличной отстраненности, я поддела на вилку кусочек окорока и отправила в рот. Престон хмыкнул, но так и не произнес ни слова.

Как только его тарелка опустела, он поднялся из-за стола и исчез в неизвестном направлении.

– Спасибо, Айрин! Все было очень вкусно, – проговорила я за Дэниара, оставшись наедине с грудой грязной посуды.

Если Престон рассчитывал, что вместе с женой получит еще и молчаливую служанку, то сильно ошибся. Завтра же займусь поиском постоянной домработницы. С этими мыслями я убрала со стола, замочила в большом тазу посуду, вытерла руки и отправилась осматривать второй этаж. Следовало выбрать себе комнату. Дэниар сказал, что это и мой дом тоже. Раз так, буду делать все, что пожелаю.

Я устало поднималась по истертым ступеням лестницы, ведущей наверх, а тревога, точно яд, разъедала мое сердце.

«Мы будем спать порознь или в одной постели? Намерен ли Престон консуммировать брак?» – крутились в голове вопросы.

Тем временем я оказалась у массивной двери. Толкнув ее, замерла. Эта комната, очевидно спальня, была декорирована в фиолетово-золотистых тонах и обставлена дорогой мебелью. Искусная резьба на ней поражала не меньше, чем обилие причудливых сводов и ярких орнаментов.

Я переступила порог комнаты, сильно отличавшейся от тех, что успела осмотреть, и мои ноги утонули в толстом ворсе ковра. Воздух здесь также казался другим. Его насыщали ароматические масла, которым были заполнены стеклянные подсвечники, что на тонких золотых цепочках свисали с потолка.

У восточной стены спальни стояла огромных размеров кровать с резными ножками, спинками и столбиками, на которых держался полог. Рядом с ней расположилась маленькая софа со множеством маленьких подушечек и массивное кресло – единственное в этой комнате. Имелся здесь и камин. За смежной со спальней дверью я нашла настоящее сокровище – медную ванну.