Он тут же перепрыгнул на диван, свернулся клубком, рядом так же легла Василина, и Аня дрожащими руками вынула из-за отворота куртки Олега трёх крошечных котят. Одного за другим.

– Они живы! – Мяун и Васька переглянулись. Все отлично понимали, что слово «пока» зависло в воздухе над малышами.

Олег рванул в круглосуточный зоомагазин за сухим кошачьим молоком и соской, потому что малыши явно были не в состоянии есть сами, хотя им было уже около трёх недель, а Аня укрыла лежащих Мяуна и Василину и занялась пока Плюшкой. Та тоже замёрзла и только сейчас поняла, что она не просто нашлась, а уже дома! Приникла к Ане, жалобно заскрипела, заскулила…

– Хотела стряхнуть ботинки, отвлеклась, потерялась, начала метаться, заблудилась совсем, случайно услышала, как кто-то скулит тоже, думала, что ещё один бульдог потерялся… – отрывисто переводил Мяун. – И нашла вот этих. Умница! Ты просто умница! – похвалил он Плюшку. И объяснил Ане. – Она не побежала к Олегу, просто кричала и звала, потому что боялась, что котят больше не найдёт.

Аня села на пол, подняла Плюшку на руки и укачивала её как ребёнка, утешая её и рассказывая, какая она умница и молодец, что не сдалась, и не бросила малышей.

– Ладно, я потом попрошу Мяуна подоходчивее ей объяснить, что нельзя выпускать хозяина из виду, а Олегу я сама всё скажу, но тоже потом! Хотя, я думаю, что он сам так перепугался, что уж точно с Плюшки глаз не спустит! – думала Аня, Плюшка согрелась в её руках, и задремала, всхлипывая сквозь сон. – Хоть бы малыши выжили! Хоть бы выжили!

Прибежал Олег, развели и стали по капле вливать теплое молоко котятам в ротишки. Один котёнок – мальчик, был поактивнее, а две крошечные девчушки совсем без сил, лежали как жалкие тряпочки, хорошо хоть глотали!

Мяун и Василина по очереди вылизывали, тормошили малышей,

– Кровообращение усиливается, массаж опять же! – бормотал Мяун. – Ничего-ничего, мы ещё поживём, и в тепле оживём, и ещё поедим, и хозяев найдём, будем жить-поживать и добра наживать, словно сон ледяной этот день забывать, сон пройдёт стороной, ни с тобой, ни со мной, не остаться ему, мы за крепкой стеной. За стеной из тепла, из любви и без зла, из заботы людей, в безмятежности дней.

Слова кружились, Мяун мурлыкал, напевая старую-престарую кошачью песенку, и ледяные когти безнадёжного холода, смертельной тоски и одиночества разжимались, бессильно растворялись в воздухе, а потом даже остатки их снесло в открытую форточку, когда принюхавшийся к котятам озадаченный Дик громко чихнул от незнакомого острого запаха.

– Когда приличные звери чихают, они от детенышей отворачиваются! – заворчала Василина, ловко поставив на черный нос свою лапку. Лапка была меньше носа, но жест вышел эффектный.

– Правило такое? – Плюшка полностью успокоившаяся и блаженствующая на коленях у Ани забавно похрюкивая пошевелила губами.

– Правило! – отрезала Васька. Она чувствовала себя странно. Если бы сейчас где-то обнаружились те, кто так поступил с котятами, Василина не раздумывая кинулась бы на них, и порвала бы всё, до чего могла бы дотянуться. – Морду не суй! Они слабенькие пока совсем!

Когда согревшиеся котята осознали, что живы, и начали пронзительно пищать, зовя маму, Васькино сердце сжималось от такой жалости и к ним, и к их матери, которая мечется где-то, в полной уверенности, что её детей погубили!

– Как же так? Как же так можно?! – пока Мяун и Васька вылизывали одного котёнка, а Олег держал в ладонях второго, Аня кормила самую слабенькую девчушку.

–А вот так! – Мяун хмуро поднял глаза. – И ведь такое тоже человеком себя считает!

– Как бы я хотел это найти! – мрачно сказал Олег.

– Нет, это вряд ли… Запах под снегом уже не отыскать… – задумчиво прикидывал Мяун. – Да и незачем, на самом-то деле.

– Почему это? – Олег считал, что как раз очень даже есть зачем!

– Понимаешь, вы же всё своё в себе носите. И когда в человеке такая гадость живёт, поверь мне, ему самому скоро не поздоровится!