Люцита и Рубина ждали в машине у входа в катакомбы. Обе забились в уголок, чтобы, когда пленников выведут наружу, все смогли быстро занять места в салоне. Ведь машина стояла в зоне взрыва. Так что уезжать нужно будет как можно скорее.

— Что же их нету? Где ж они. Пара минут осталась.

— Ничего, Люцита! Ничего! Сейчас… Сейчас… Подожди. Я чувствую, они должны выйти.

Нет, они не ошиблись, вот уже и выход из катакомб. Баро на ходу уже начал прикидывать, как сейчас прыгнет на водительское место, как заведет машину, тронется с места. Эх, надо было сказать, Рубине, чтобы развернулась, пока они здесь бегают.

— Люцита, знаешь, что я подумала. Вот они сейчас выскочат. А машина стоит лицом к катакомбам. Рамиру придется еще время тратить на разворачивание…

— Ты права, Рубина. Лучше сейчас развернуться, чтобы потом сразу уехать.

Старушка выскочила с заднего сиденья. Села на место водителя. И начала разворачиваться. Как для новичка, довольно-таки лихо.

Кармелите и Миро бежать было трудно. Мышцы, которые так надолго оказались в веревочном плену, совсем затекли. А порой и вовсе норовили отказать. Поэтому Баро с Астаховым пустили молодых вперед, а сами бежали сзади, торопя и подбадривая…

Когда четверка выбралась из катакомб, то увидела, что машина (уже заведенная) развернута бампером к дороге. Рубина, сидевшая за рулем, закричала:

— Все! Быстрей! Родненькие мои! Быстрей! Поехали!

Они запрыгнули в машину, чуть потеснившись на заднем сиденье.

Шофер Рубина сорвалась с места и поехала так ловко и быстро, как будто все жизнь работала таксисткой.

Но они еще боялись радоваться. Рано…

И вот раздался взрыв. Громкий. Страшный. Кое-где земля начала проседать. Благодаря своему непостижимому чутью, Рубина объезжала эти места… В какой-то момент все поняли, что критическая точка пройдена. Они выехали из зоны взрыва и вернулись в теплый светлый и относительно безопасный мир.

Все шестеро одновременно начали кричать, обниматься, целоваться.

Потому что так приятно ощутить, что ты остался не под землей, а на земле.

Астаховы, Николай Андреевич и Антон, устроили семейные поминки. За столом было четверо — они двое и фотографии двух их любимых женщин. Антон пил только принесенное с собой безалкогольное пиво. А Астахов-старший позволил себе продолжить початую бутылку коньяка. Перед снимками были поставлены две рюмки с коньяком, накрытые хлебом.

Давно Астахов не общался с сыном так хорошо и душевно. Обоим даже казалось, что женщины с фотографий незримо присутствуют здесь. Говорили обо всем: о большом и малом, о важном и о пустяках. В какой-то момент Николай Андреевич пожаловался, что не может найти свой любимый кувшинчик для питьевой воды. Антон сразу перестал есть, как будто подавился.

— Сынок, что с тобой? — озаботился Астахов.

— Ничего. Просто я рад… Рад видеть тебя живым и здоровым…