Глава 1

Зима свалилась на голову нежданно-негаданно. Дикая, крикливая, неистовая, она сковала город холодом, заморозила тела и души.

Ветер свистел под скосами крыш, вырывался из-за углов, уносил шляпы, задирал юбки и ледяными пальцами ласкал теплые бедра женщин. Прохожие дули на замерзшие руки, поднимали воротники и потуже завязывали шарфы. Люди пытались отнестись к зиме с юмором, но она шутить не собиралась. Ветер выл, с неба валил снег, покрывая город белым пологом, потом таял, превращался в грязь и снова застывал предательским льдом.

Людей сметало с улиц к пузатым печкам и посвистывающим батареям отопления. Пили дешевый ром или дорогое виски. Забирались под одеяла в одиночестве или же под завывание ветра наслаждались теплом другого тела в древнем ритуале любви.

Зима обещала быть скверной.

Полицейский Дик Дженеро мерз. Не любил он зимы, и все тут. Вы могли сколько угодно расписывать ему прелести лыжных прогулок, катания на коньках и санках, горячего ромового пунша, но он все равно послал бы вас к чертям собачьим. Дженеро любил лето. Любил, и точка. Он любил теплый песок, горячее солнце, безоблачное небо, но и грозы с молниями тоже; он любил цветы и джин с тоником, так что, если бы вы собрали все зимы вместе, запихнули их в консервную банку и выбросили в реку, Дик Дженеро был бы счастлив.

А сейчас у Дженеро замерзли уши.

«Если у тебя замерзли уши, значит, ты весь замерз», — говорила мать Дженеро, а в вопросах погоды она знала толк. Дженеро продолжал обход с замерзшими ушами, вспоминая мать, а потом вдруг без всякой связи подумал о жене, ему захотелось оказаться с ней дома в постели. Было два часа ночи, а какой человек в здравом уме будет в такую холодрыгу гулять по улицам, когда дома в постели его ждет красивая женщина?

Налетевший ветер пронзил толстое синее сукно плаща и лизнул плотную зимнюю рубашку. Холод пропитал нижнее белье. Дженеро продрог, он подумал о своих ушах, которые, как он знал, трогать нельзя, потому что, если будешь трогать замерзшие уши, они отвалятся. Об этом ему тоже рассказывала мать. Несколько раз в жизни его подмывало потрогать замерзшие уши, просто чтобы проверить, действительно ли они отвалятся. Он, по правде говоря, опасался, что нет, не отвалятся — и как тогда быть с сыновней верой в родителей? Поэтому он послушно держал руки подальше от ушей и, наклонив голову против ветра, думал о Розали дома, в постели, о Флориде, Пуэрто-Рико, Виргинских островах, Африке, все дальше пробираясь на юг, пока неожиданно не обнаружил себя на Южном полюсе, где тоже свирепствовал холод.

«Сейчас теплынь, — убеждал он себя мысленно, — не дрожи, ведь тепло».