– Так и есть, – ответил он, – но этот луч известен как катодный. Рентген возникает в результате воздействия этого катодного луча на вещество, находящееся на его пути и называемое антикатодом. Рентген известен своей способностью проникать через некоторые органические вещества, но мой луч проникает через любое вещество, органическое или неорганическое, и более того, он имеет такую высокую частоту, что может проникнуть в атом!

Высказав это удивительное заявление, профессор поднялся во весь рост и с триумфом посмотрел на меня:

– Что вы думаете об этом?

– Это великолепно! Но я не понимаю, какое отношение это имеет к структуре атома.

– Вы видите, – сказал профессор, – что мой луч, который отныне я буду называть эпсилон-луч, состоит из потока электронов, вибрирующих на высокой частоте. Когда этот луч направляется на вещество, он проникает в каждый атом. Электроны луча встречаются с электронами в атоме, происходит столкновение, в результате которого атом теряет часть своих электронов. Эта потеря изменяет состав вещества. После нескольких месяцев экспериментов я обнаружил, что сила эпсилон-луча полностью зависит от напряжения вторичного разряда. Теперь я отрегулировал его так, чтобы луч удалял всего один электрон в секунду. Я также обнаружил еще один интересный факт, а именно, что железо не подвержено воздействию моего луча. Я не знаю точно, почему так происходит, но думаю, что это связано с тем, что магнитный поток, созданный в металле, противодействует действию эпсилон-лучей. Следовательно, я могу взять самый тяжелый из известных на Земле элементов, уран, и уменьшить его до железа. Затем я могу взять элемент с атомным номером чуть ниже атомного номера железа, металл марганец, и уменьшить его до водорода, но я не смогу уменьшить уран непосредственно до водорода. В некотором смысле это хорошо, потому что я могу сделать аппарат, который будет подвергаться воздействию лучей, из железа, почти любое другое вещество распалось бы.

– Для чего установлен насос? – спросил я.

– Насос нужен, – объяснил он, – для удаления воздуха, иначе он распадеться, когда я включу луч.

– Вы сказали, что эпсилон-луч исключительно высокой частоты?

– О, да, именно так.

– Как это достигается?

– Это мое собственное изобретение. Я использую радиолампу, специально соединенную с системой в которой задействован набор катушек, каждая из которых имеет большую индуктивность, чем предыдущая. Я не могу сейчас рассказать вам подробности, так как это еще не доведено до совершенства. Все это находиться в коробке с циферблатом. Этот циферблат, или, скорее, переключатель, которым система управляется, – еще одно мое изобретение, сделанное специально для аппарата. Это действительно своего рода таймер, который контролирует продолжительность времени, в течение которого машина находится в действии. Как я уже говорил, луч снимает один электрон в секунду. Если вы заметите, циферблат пронумерован. Цифры означают секунды, и когда я хочу уменьшить вещество до другого элемента с меньшим атомным весом, я вычисляю атомные номера между ними и поворачиваю циферблат на это число. В центре циферблата находится маленькая кнопка, которая запускает машину. Когда циферблат повернут на нужное число, я нажимаю на кнопку, и луч действует в течение необходимого времени. Как только оно заканчивается и трансмутация происходит в достаточной степени, прибор автоматически отключает луч, и воздействие прекращается. Теперь, возможно, вы хотели бы увидеть мой аппарат в действии?

Я ответил утвердительно.

Профессор Уайлд подошел к трубке и сделал несколько предварительных регулировок.

– Во что бы мне превратить ртуть? – спросил он, повернувшись ко мне.

– Попробуйте в золото, – предложил я.

– Хорошо, – согласился профессор, – атомный номер золота – семьдесят девять, а ртути – восемьдесят, поэтому их разделяет всего один электрон, следовательно, я поверну циферблат на цифру один.

Рука профессора подошла к выключателю, и с громко бьющимся сердцем я наблюдал, как он замыкает цепь.

Мгновенно серебристая жидкость затвердела и превратилась в золото. Профессор Уайлд отсоединил эпсилон-лучевую трубку от насоса, достал золото и передал его мне. Когда он это делал, на его лице еще раз расплылась несвойственная ему улыбка. Я взял золото и осмотрел его. Оно казалось чистым, так как было очень мягким, настолько мягким, что я мог легко поцарапать его ногтем. Когда я взял его, то заметил, что оно довольно теплое, и спросил профессора о причине этого.

– Когда эти электроны были собраны вместе, это было сделано за счет большого количества тепла и энергии. Теперь, когда я вырываю их, это тепло высвобождается и покидает элемент, поэтому он становится холодным. Но столкновение между электронами, которое происходит, когда я включаю луч, вызывает огромное количество тепла, которое превышает охлаждение. Или, другими словами, эндотермическая реакция, в которой тепло принимается или поглощается в результате столкновения, противодействует экзотермической реакции, в которой тепло выделяется в результате распада.

Несколько минут я стоял неподвижно, погрузившись в созерцание чудесного аппарата, как вдруг у меня возникла идея.