Хмуро оглядев пришедших, коротышка неприветливо спросил:

— Чего надо?

— У тебя еще кружки есть? — спросил Пабло.

— Там в шкафу посмотри, должны быть, — ответил тот и уселся на деревянный чурбак, заменявший ему стул.

Пабло вернулся с двумя кружками, по пути брезгливо вытряхивая из них дохлых мух.

— Плесни нам своего пойла, жмот! — не то попросил, не то приказал он.

— Тебе надо, ты и наливай! Я к тебе в официанты не нанимался! — презрительно фыркнул Хулио и залпом выпил свою кружку, справедливо полагая, что она может оказаться последней.

Константин для того чтобы разрядить обстановку встал и поспешно наполнил кружки. Пабло по-хозяйски роздал выпивку вновь пришедшим, взяв себе кружку Хулио. После этого, не чокаясь, выпили.

— Ух, ну и дрянь же! — пробормотал Влад, которого передернуло от забористого самогона.

— Не нравится, не пей! Нам больше достанется! — злобно покосился на него Хулио. — И вообще вас сюда никто не звал!

— Ладно, кончай дуться! — прикрикнул на него Пабло. — Мы пришли обсудить, насколько целесообразно тащить в лагерь живого томинофера.

— Вам надо, вы и обсуждайте! — с деланным безразличием пожал плечами Хулио. — Мне, лично, ваш томинофер не нужен! Ни живой, ни дохлый! Константин, тебе томинофер нужен? Вот, и ему это тоже неинтересно!

— Вы ведете себя, словно две обидчивые вздорные бабы! — заметила Ольга, подозрительно нюхая пойло, которое в ее кружке так и осталось нетронутым.

— А тебе, сестренка, лучше было бы вообще помолчать, — скривился, словно от зубной боли Хулио. — Я же не лезу к тебе с высокой моралью, по поводу того, что ты живешь с двумя мужиками!

Сенсей с Владом синхронно дернулись в сторону правдолюба, но Ольга, положив руки им на плечи, сдержала их благородный порыв.

— Спасибо, что напомнил! — расхохоталась она. — А то я тут себе третьего мужика присматриваю. Может, ты подойдешь?

Хулио злобно зыркнул в ее сторону, потом рот его сам собой пополз на сторону. И неожиданно коротышка, через силу, начал смеяться. Вскоре все бывшие в лаборатории уже хохотали, не сдерживаясь, в полный голос.

Утерев слезы, которые выступили у него от хохота, Хулио подошел к Ольге и сказал:

— Если ты меня не простишь, я вырву свой поганый язык и буду носить его на веревочке, повесив на шею.

— Честно говоря, меня больше бы устроили твои яйца, — улыбнулась Ольга. — Но я не сержусь на тебя, поэтому носи их на прежнем месте, до следующего раза.