– Уверен? Не хочу на тебя давить.

– Уверен.

Я начала подниматься, чтобы пресечь это безобразие, и тут раздался звук, как будто кто-то коротко чавкнул, а затем вскрик. Коростылев покачивался, прижав к лицу ладони. Из-под них струилась кровь.

– Вы мне нос сломали! – гнусаво крикнул он.

– Скажи спасибо, что не шею, – ответил Мансуров.

И ушел.

Коростылев посмотрел на свои ладони и снова потрогал нос. Хныча и что-то бормоча, он поднял велосипед и медленно покатил его в сторону дома.

В тот же вечер я постучалась в дверь Коростылевых. Открыл мне его отец.

– Здравствуйте!

– Добрый вечер, Андрей Семенович.

Он отдыхает в поселке не больше пары недель в году, а в остальное время хозяйством заведует мать его жены, молчаливая нестарая женщина. При ней круглый год живет узбек с собакой. Когда выпадает снег, узбек приходит ко мне расчищать дорожки. Все зовут его Женей, но при первой встрече я спросила, как его настоящее имя. Он замялся, однако все-таки сказал: «Сардоржон». Изредка Сардоржон помогает мне по хозяйству. Но обычно это делает Прудников. Без Яна мне пришлось бы тяжко.

– Андрей Семенович, мне необходимо побеседовать с вами с глазу на глаз.

Мы ушли в беседку за дом, и я пересказала ему все, что видела, стараясь придерживаться фактов и не давать эмоциональной оценки, как ни трудно было удержаться. Повествование мое получилось коротким.

Андрей Семенович выслушал, не перебивая, и только переспросил, правда ли его сын согласился получить по физиономии.

– Мне кажется, он не ожидал, что это будет так… так сильно, – сказала я.

– Тимофей соврал, что неудачно упал с велосипеда. Мать поехала с ним в травмпункт. Спасибо, что пришли с этим ко мне.

В его глазах застыл невысказанный вопрос.

– Про такое должны знать, – объяснила я. – Это возмутительный поступок, просто ужасный! Я не желаю, чтобы этот человек устанавливал здесь свои порядки и чувствовал себя безнаказанным.

– Я понимаю, – кивнул Коростылев. – Понимаю.

Однако в действительности он не понимал.