– Не кричи. – Ее губы, вполне обычные женские губы, в которых он никогда не находил никакой прелести, задрожали. – Я не была в твоей спальне. Не входила сюда ни вечером, ни ночью, ни утром. Но всем, всем я сказала, что ночевала у тебя. И все поверили!

– Всем-всем, это кому?

Снова страшно застучало в голове и обдало омерзительным липким потом.

Он мог, да? Он мог это сделать?! Не может быть! Ну не может же быть такое!!!

– Всем! – повторила Влада и вдруг дотронулась до его щеки. – Рогулиным, Логиновым, Снегиревым, следователям. Все поверили.

– Почему?

Нежное движение ее пальцев по его щеке бесило так, что еще минута, и он точно взорвется. И наорет на эту дуру, решившую обмануть следствие и всех его друзей.

А ему что, от этого лучше, что ли?! Обманывала бы тогда и его, все равно он ничего не помнил. Зачем, зачем она ему призналась в том, что соврала?!

– Все поверили, потому что никто не видел тебя после того, как Ваня оттащил тебя и уложил на кровать.

– А тебя?

– И меня не видели. Я заперлась у себя в спальне и проплакала всю ночь.

– А что так?

Зачем спросил? Зачем? Ему же плевать было на ее слезы, на ее горе. У него своего теперь невпроворот.

– Мне было больно от того, как ты с ней… Это выглядело очень вульгарно и…

– Может, это ты ее и убила? – Неожиданная, конечно, мысль, но она тоже имела право на существование. И он озвучил ее сегодня не раз. – А что? Алла всегда была тебе как гвоздь в одном месте. Ты всегда ей завидовала и…

– Ты повторяешься, Антон. – Она словно заиндевела, побелев до синевы, губы едва шевелились. – Я все это слышала уже вчера. Я не убивала Аллу.

– А кто ее убил? Кто? – И еще одна мысль пришла тут же ему в болевшую нещадно голову. – Слушай, ты же сказала, что не спала всю ночь. Ну там что-то такое, ревела или что-то там…

– И?!

– Ты должна была слышать, кто входил к ней в спальню! Ваши двери рядом, Влада! Ты не могла не слышать!

– Может быть, – левый край ее рта многозначительно дернулся. – А может, и нет. Но сейчас дело не в этом, Антоша.