– Сашка, ты, что ли? – понял он через мгновение. – Чего ты там топаешь?

– Это не я топаю, – возразила она.

И говорила она каким-то странным незнакомым голосом, и губы ее при этом корчились и подрагивали.

– А кто?

Он начал растирать себе лицо ладонями, чтобы не мерещилось непонятно что про близкую подругу. Допился, называется!

– Это все топают, – выдал Сашкин рот, на который он смотрел не отрываясь, он снова начал странно ежиться. – Все топают, Тоша!

– А визжит кто? – Антон похлопал ладонью по краю кровати рядом с собой. – Иди ко мне, маленький. Мне так худо!!!

– Представляю, – закивала Сашка. – Мне тоже!

– Так ты же не пила вчера, – начал он припоминать. – Слушай, а ты же не собиралась ночевать, хотела домой уехать. Осталась или вернулась?

– Сначала вернулась, потом осталась.

Он вдруг почувствовал, что Сашкины плечи подрагивают.

– Слушай, а кто визжит-то? – визжали до сих пор, но уже с чуть меньшим чувством и напором.

– Ленка Снегирева визжит. – Саша тяжело вздохнула и опустила голову. – Ей тоже худо, Антоша.

– Да?

Сколько он помнил себя и их дружбу, Ленку не могла свалить ни одна выпивка. То ли заговоренной она была. То ли притворялась, что пила, а на самом деле выплескивала выпивку под стол. Но она никогда не страдала похмельем. Чего же сегодня?

– Антоша, а чего штаны расстегнуты? – Сашкина голова медленно повернулась на него, глаза глянули страшно. – Где твой ремень, Антоша?!

– Ты знаешь, не помню. – Он сделал попытку приложить руку к груди, но та, описав в воздухе вялый полукруг, свалилась на колено. – Ремень знатный, дорогой.

– Плетеный, знаю, – кивнула она и вдруг задрожала сильнее.

– Какая ты внимательная, – похвалил он и обнял подругу за плечи. – Рассмотреть успела вчера? Он у меня новый, раньше не надевал.

– Вчера я не смогла бы его рассмотреть, рубаха у тебя была навыпуск, разве нет?