«Ну чё ты каркаешь, дятел старый? – ворчал Жорка. – Давай лучше отбуксируем его к Кульку».
«Сейча-ас! – бузил Семёныч. – Стану я надрывать свою «ниву» по такой грязи…»
«А вот мы водочки бутылок пять, да рыбки копчёной! – подначивал Семёныча Жорка, имевший по причине недавнего приезда из Москвы и водку, и рыбу. – Да скажем Кульку, что всё это от твоего имени. А?»
«Скажет он! – хорохорился Семёныч. – Я и сам мог бы выкатить Кульку, и почище твой водки с рыбой, да…»
«Да сожравши всё это преждевременно в компании каких-то посторонних забулдыг! – подсказывал Жорка. – В то время как уважаемый Кулёк…»
«Ну, ладно, тащи буксир!» - сдавался Семёныч и начинал потирать руки в предвкушении такой авторитетной компании, как сам Кулёк, лопатинский тракторист высшей квалификации, бугай покруче пастуха Мишки, умелец по части ремонта любых самодвижущихся механизмов и любитель всяких по пьянке скандалов. Надо сказать, Семёныч уважал Кулька почти так же сильно, как пастуха Мишку, и много больше, чем военного и Мироныча вместе взятых.
Глава 52
О том, как отечественный механизатор Кулёк отремонтировал импортный «фолькс», Сакуров даже не стал задумываться. Потому что не хотел лишний раз расстраиваться. Потому что читал «Левшу» Лескова и знал про русских умельцев, что они могут взяться за любое дело и даже могут подковать микроскопическую блоху, однако чем это кончилось? А тем, что английская блоха, танцевавшая до момента встречи с русскими умельцами всякие замысловатые менуэты, после встречи известно с кем даже ходить перестала.
«Ладно, буду в Москве, куплю новое сцепление, - прикидывал Константин Матвеевич, осторожничая с «фольксом» в очередной поездке за молоком, - а пока ездит и – слава Богу…»
А молочная ферма тем временем стала загибаться. Сначала новый хозяин совхоза порезал двадцать процентов дойных коров, потом переименовался в акционерное общество, а после совсем уже распоясался. Вместе с ним распоясался персонал, обслуживающий то оставшееся дойное стадо, от которого имел сыр бедный Сакуров. «Бригадир» потребовал к своей литре денег, его «подчиненные» – удвоения самогонной ставки.
«Чёрт с вами, жрите! – ругался Сакуров. – Только в молоко ничего не добавляйте!»
«Да я! Да мы! – горячились «бригадир» и его «подчинённые». – Да ты же, Костя, нас сам знаешь!»
«Лучше б не знал!» - думал Константин Матвеевич, ехал за комбикормом к знакомому кладовщику, а потом его брали с поличным Жорка, Семёныч и Варфаламеев.
«А я прошлый раз думаю, чего это у него так интересно пахнет! – торжествовал одноглазый ветеран столичного таксопрома. – А он, гад, без нашего ведома тут у себя брагу замутил!»
«Ну, ты, Константин, ваще! – укоризненно говорил Жорка, пребывающий в составе инспекционной комиссии, организованной Семёнычем в тот же день после прошлого раза. – И давно занимаешься подпольным бутлегерством?»
Жорка снимал с бидонов разное наваленное барахло, поднимал крышку и пробовал брагу.
«Ну, как?» – пускал слюну вечно страждущий Варфаламеев.
«Через пару дней можно гнать», – авторитетно пообещал Жорка.
«Ну, а сейчас по кружечке полуфабриката», - предлагал Семёныч.
«Хрен вам, а не по кружечке! – рычал Сакуров и доставал из загашника две последние пол-литры. – Если вы сейчас начнёте по кружечке, то через два дня мне уже гнать будет нечего…»