Еще один страшный удар, визг Рыжего, и уже теряя сознание, Алекс успел подумать, что это они удачно пересели, в противном случае вместо того, чтобы прижать их с псом к мягким спинкам кресла, инерция, бессердечная сука, швырнула бы человеческое и собачье тела через все купе, в этом случае кроме как телами, назвать Алекса и Рыжего уже было бы нельзя.

Сознание возвращалась медленно. Первым, что Алекс осознал, была мокрая и теплая точка на щеке. Точка стремительно расползалась, превращаясь в мокрое пятно, чувства возвращались и спустя пару секунд Алекс сообразил, что эта горячая мокрая штуковина, которая шурует туда-сюда по его роже, является ничем иным как языком Рыжего, который печально поскуливая, лижет своего подозрительно крепко уснувшего хозяина.

С трудом разлепив глаза — ресницы склеились от засохшей крови, которая натекла из рассеченного лба, Алекс со стоном поднялся и потрепал по загривку пса, который тут же начал приплясывать вокруг, слегка припадая на правую переднюю лапу.

Алекс не сразу сообразил, что мутная, матовая штуковина на которой он лежал, это не пластиковое покрытие пола в вагоне, а закаленное стекло, просто покрытое густой паутиной трещин. Надо же, выдержало. Вагон скорее всего какое-то время катился на боку, но стекло не разбилось. Будь иначе, и Алекса с Рыжуном размазало бы по земле тонким слоем.

Свет в купе мерцал, но не погас, снаружи слышался шум, крики и стоны, скрежет металла, непонятное жужжание. Алекс понял, что без сознания пробыл не долго — ночь еще не закончилась. Окно оказалось на полу, но вот открывшаяся дверь купе, теперь была на потолке, в коридоре тоже имелось окно, сквозь, которое просматривались темные небеса, с рассыпавшимися по ним звездами. Выход из купе оказался на потолке — как назло вагоны оказались достаточно широкими и в данный момент, ширина превратилась в высоту. Допрыгнуть до раздвижной двери не получалось, окно было снизу, выбраться через него нельзя, других возможностей выбраться Алекс не видел.

— Эй — заорал он — есть кто живой? Я тут застрял…

Есть точка невозврата из мечты — откликнулась на крик Алекса внезапно ожившая акустика. Видимо умный бортовой компьютер все же отыскал в локальных хранилищах последнюю прослушиваемую Алексом песню, и включил ее, а может просто интернет появился — И мы с тобой смогли её пройти!

— Да заткнись ты — рявкнул Алекс, и нагнувшись ткнул пальцев в разбитый сенсорный экран на подлокотнике кресла, который теперь оказался у самого пола.

Музыка заглохла, но и лампы моргнув несколько раз погасли, оставив Алекса в почти полной темноте.

— А-у-у-у — снова заорал он — слышит меня кто-нибудь?

Ответа не было, но по соседству послышалась возня, кто-то стонал, где-то в отдалении визжала женщина. Алекс понял, что до него в ближайшее время, дела никому не будет, и выбираться отсюда придется самому.

Зачем вылезать из вагона? Алекс не знал, он бы посидел лишние пару часов в вагоне, ничего бы с ним не случилось, если бы не жуткая необходимость отлить, а желание добраться до туалета, или хотя бы заменяющего этот самый туалет, куста, достаточно мощный стимул для поиска выхода. Быть найденным в обоссаном вагоне, ему не хотелось, пусть он и понимал, что обоссанный вагон это последнее, на что кто-либо обратит внимание в подобной ситуации.

В критических ситуациях, мозг либо тормозит как старый пентиум, либо наоборот — разгоняется, Алекс относился к людям с мозгами второй категории. Оглядевшись, он открыл багажный отсек и почти на ощупь, вытащил оттуда пару своих чемоданов. Раскрыл один, покопался, пытаясь в темноте разобрать, что и где лежит. В одном из отделений лежали аккуратно свернутые галстуки, забрал их, вместе с первой попавшейся под руку рубашкой. Во втором чемодане отыскал коробку с ремнями — кожаные ремни разной расцветки и текстуры, под разные костюмы. Четыре штуки, забрал и их. Должно хватить.

Рубашку разорвал, перевязал рассеченную руку и лоб — ничего серьезного, но ранам полагается быть перевязанными, к тому же ссадина на лбу снова начала кровоточить и кровь заливала глаза. Надолго раны его не задержали, пары минут хватило чтобы перевязать руку и намотать повязку на лоб, после чего Алекс приступил к реализации плана побега из опрокинувшегося вагона.

Соединив ремни и галстуки, он получил крепкую и достаточно длинную веревку, один конец пропустил под брюхом пса, затянул пряжку. Поставил один на другой два чемодана, взгромоздился на них, не выпуская из рук второго конца веревки, подпрыгнул, ухватился за косяк раскрытой двери купе, подтянулся, помогая себе ногами, выбрался.

Улегся животом на перегородку, отделяющую купе от прохода, потянул импровизированную веревку, вытаскивая тяжелого пса. Наверное, не меньше шестидесяти кило. Отъелся старик, разжирел.

Не прошло и минуты, как пес был извлечен из ловушки, освобожден от ремня, и Алекс, придерживая Рыжего, отправился по боковой стенке вагона в сторону тамбура. Не удивился, увидев, что вагон с остальным поездом не соединен, видимо, поезд сошел с рельс, вслед за ним сошли и несколько вагонов. Часть из них опрокинулась, оторвавшись от остальных, но далеко вагоны не укатились. Буквально в паре десятков метров Алекс увидел половину поезда — вагоны, которые остались стоять «на ногах». С другой стороны, на таком-же расстоянии валялись еще несколько вагонов, и в том числе сам локомотив, или как правильно назывался этот чертов электрический паровоз. Возле опрокинутых вагонов, ошивалась и толпа людей, явно занятых каким-то важным делом.

Пес снова был обвязан ремнями и спущен с вагона на землю, не совсем удачно — один из галстуков не выдержал и лопнул, отчего собакен брякнулся с высоты полутора метров, но вроде бы без последствий. Сам Алекс спрыгнул, свесившись на руках, и, отвязав пса от остатков ремней, побрел вместе с ним к скоплению народа.

Крики, стоны, мат. Пара десятков человек, некоторые из которых были в форме проводников, совместными усилиями вытаскивали пострадавших, которые не могли самостоятельно передвигаться из опрокинутых вагонов, и укладывали их чуть в стороне.

Другие, раненые видимо, не столь сильно, либо помогали проводникам, либо бессмысленно бродили кругами, периодически скрываясь в темноте. Между ранеными бродил мужчина в годах, в измазанной кровью рубашке со свитой из четверых девушек, и оказывал посильную помощь, видимо врач. В неверном свете импровизированных фонарей развешанных тут и там на брюхе поезда — телефонов, открытых ноутбуков, планшетов и маленьких ручных фонариков, которыми пытались светить некоторые из людей, разглядеть толком ничего не получалось. На Алекса и его пса, никто не обращал внимания, вокруг царил хаос, чуть дальше, в паре сотен метров, в стороне головы поезда, наблюдалось еще одна толпа и Алекс, не придумав ничего умнее, побрел туда.