— Да ладно тебе, Сыч, должен же кто-то и в сказки верить, в волшебном мире живем как никак.

— Дева Козерог, можно я все-таки амулет достану? — то ли желая сестру успокоить, то ли себя, но Ставр выглядел настолько решительно, что мы все махнули рукой.

— Да доставай, чего уж тут.

— Почему за такое прозвище ты ему еще рога не наколдовала? — все еще продолжала ворчать чем-то недовольная моя зеленая подруга, но я лишь фыркнула. Уже как-то привычно стало, чего на блаженных обижаться.

— А мы, пожалуй, начнем? — предложил Агни, вопросительно выгнув бровь, и я кивнула.

Пентаграмму пришлось чертить мне, и она вышла просто идеальной.

— Шикарно, — кивнул мой напарник, — у тебя, Иша, талант.

Я еле удержалась, чтоб не проболтаться в своей частой практики.

В центр мы аккуратно положили мантии близнецов, за которыми утром я и троллиха ходили в их комнату. Сосед Шона и Криса ни в какую не хотел меня пускать, но, увидев Сыч, маячившую позади, как-то быстро сдулся и любезно разрешил порыться в чужих ящиках.

Сверху на мантии положили волоски, найденные в доме профессора Сэмюеля.

Затем, каждый, кто имел хоть какую-то магию, занял свое место в пентаграмме. Марьяша и Ставр остались просто наблюдать.

Заклинание договорились читать все вместе. Слова напоминали тарабарщину и были на древнем, его все учили еще на первом курсе, а кто-то знал с рождения. Если переводить, то получалось что-то вроде:

Да отзовись ты, друг, да приди во свет,

Да скажи, что жив, встретишь ты рассвет.

Да отзовись ты, друг, крикни, что ты рядом,

Протяни ладонь, встретимся мы взглядом…

Да отзовись ты, друг…

Заклинание так и называлось «Отзовись, друг», его применяли в поисках без вести пропавших. В нем использовалась кровь и чистая сила, да еще, пожалуй, сильное желание увидеть родное лицо, и я не понимаю, почему оно вычеркнуто из применяемых в школе. Ничему подобному нас в Академии не учили. Поговаривали, что это связано с давней историей, когда мать искала сына, да так и погибла в пентаграмме, отдав без остатка не только свою магию, но и жизненную силу. Но из книг его никто не удалил… Пять волшебников сидели в круге, резали себе ладони и звали. Кто-то безмолвно, как Снежана, которая вызвалась добровольно, кто-то нараспев, как Мила, которая даже не была с близнецами знакома, но просто согласилась помочь, потому что они были добры к ее брату, кто-то шепотом, как Сыч, кто-то громко и грозно, как Агни, как будто бы распевая гимн, а кто-то яростно и со слезами, как я…

Да отзовись ты, друг, да приди домой,

Сердце не на месте, будь же ты живой…