Макс Пульвер извлек из маленькой, зажатой в шишковатой руке зажигалки язычок пламени. Феннлер оглянулся на туристов в другом углу. Молодая пара общалась на южно-немецком диалекте, не обращая на стол горлопанов никакого внимания.

– Впрочем, я бы не стал на это надеяться, – вздохнул Альфред Хуггенбергер.

Фриц Рустерхольц приоткрыл рот, будто собираясь что-то сказать, и сверкнул своим золотым клыком.

– Они уже болтают о волках и медведях, – продолжил Хуггенбергер, – все больше ботаников и воздыхателей природы ратует за то, чтобы заселить этим зверьем наши горы. Стоило нам передохнуть всего несколько десятилетий, как они уже рвутся освободить зверье из зоопарков и расплодить его здесь.

Протянув к Пульверу свою могучую ладонь, Хуггенбергер взял у приятеля сигарету. Так у них было заведено, и никакой благодарности не требовалось.

– Рысь – это милейшая тварь, – возразил Альбрехт Феннлери, приковав взгляды собравшихся к своим покачивающимся усам. – Только вот не понимаю я, зачем им понадобилось выпускать ее на волю не где-нибудь, а в Швейцарии, когда любому молокососу известно, что здесь не место хищникам. Разводили бы их себе в Карпатах.

– Но эти лапы… – проявил интерес Самуэль Таннер. – Там написано, откуда пришла посылка?

– Не думаю, – отозвался попыхивающий сигаретой Хуггенбергер, еще раз взял «Блик» и принялся отыскивать информацию о месте отправки. – А ты, Бюхи, случайно не знаешь? Ты же у нас на почте работаешь [4] . Или твой автобус уже приватизировали?

Беат Бюхи, противник приватизаций любого рода, о посылке ничего не знал.

– С какой почты отправляли, не написано, – сказал Хуггенбергер. – Но тут написано, что в Швейцарских Альпах уже живут шестьдесят рысей.

– Шестьдесят? – с удивлением переспросил Фриц Рустерхольц. – Так вот откуда столько следов в Хунценвальде.

– Шестьдесят? – удивился и Макс Пульвер. – Скоро их будет больше, чем оленей.

– И им не надо разрешения на охоту, – вставил Альбрехт Феннлер.

– Думаю, властям известно, где и когда была отправлена посылка, – предположил Саму эль Таннер.

Альбрехт Феннлер спокойно разгладил усы.

– Спрошу-ка я об этом Глуца – может, он что знает.

– Еще Глуц наверняка посоветует, как подстрелить рысь, не отмораживая задницы четырнадцать ночей кряду, – добавил Хуггенбергер.

– Если не хочешь отморозить задницу, стреляй из окна клуба, – съязвил Самуэль Таннер, прекрасно знавший, что клуб стал больной темой Хуггенбергера, после того как кантональная природоохранная инспекция обнаружила на хаммершвандском поле, где одно время стояли мишени стрелков, слишком высокую концентрацию свинца и запретила пасти там скот.

– А может, нам вместо рысей сразу политиков отстреливать? – загремел Хуггенбергер. – Пусть какой-нибудь бернский мудрила построит мне новую изгородь на Хюэтунгеле, вокруг всего пастбища, от Конского обрыва до Бычьего леса – тогда мы и посмотрим, будет ли этот чиновник с волдырями на руках ратовать за разведение рысей.

– Да у тебя овец-то всего две дюжины, – усмехнулся Феннлер.